— Может быть.

— А ну, дай я его тебе на грудь приколю.

— Сама.

— Не мешай. Я лучше сумею.

— Пусти, Матвей.

— Не пущу, — отстранил он руки Ольги, стиснул их крепко, до боли.

Совсем рядом она увидела его глаза, хотела крикнуть, но подумала с удивительным равнодушием, что это бесполезно, что в пустом лесу все равно никто не услышит ее.

В девять часов ребята встретились на краю оврага. Игорь пришел последним. Сашка Фокин сидел на камне и снимал ботинки. Рядом лежала труба, надраенная тертым кирпичом.

— Ты погляди, Игорь, кто есть этот человек? — возмущенно сказал Дьяконский. — Это типичный мещанин. Он идет в лес на массовку. Он собрался отдыхать, валяться на траве. Для этого ему обязательно нужно явиться в пиджаке и при галстуке.

— Снять! — весело закричал Игорь. — Бей мещанина!

— Караул! — вопил Сашка, прыгая на одной ноге. — Караул! Раздевают!

Галстук очутился у Игоря. Фокин, красный, растрепанный, снова сел на камень, сказал, отдуваясь:

— Черти! Артиста ограбили. Как я перед публикой покажусь?

— Нужен публике галстук твой, как рыбе зонтик… Ну, айда. Хватит копаться.

Ребята перебрались через овраг на тропинку. Приятно было шлепать босиком по теплой, мягкой пыли. Вычищенные ботинки несли в руках.

По отцветающему ржаному полю перекатывались под легким ветерком изумрудные волны. Когда добегала волна до тропинки, усатые колоски с шорохом пригибались к земле, кланялись проходившим мимо ребятам.

— Эй, смотрите! — воскликнул Сашка, указывая рукой.

С пригорка видна была дорога. По ней, поднимая пыль, двигалось несколько автомашин, шли люди.

— Весь город в лес подался! Эх, и погуляем сегодня!

— Трубу не прогуляй, — серьезно предупредил Виктор.

— Это нет. Боюсь только, как бы до дыр не продуть.

В лесу было много народу. На опушке, натянув между деревьями сетки, и арии играли в волейбол.

На поляне танцевали под оркестр. Музыканты сидели в кузове автомашины. Фокин присоединился к ним.

— Настя, кажется, обещала прийти? — спросил Виктор. — Что-то не видно ее.

— Она в лагере, к трем часам собиралась, — ответил Игорь.

Было жарко. Забравшись в гущу орешника, ребята прилегли на траву. В лесу слышались смех, крики.

выводили молодые голоса. С другой стороны, за кустами, хрипло и вразнобой пела подвыпившая компания, резал слух надрывный бабий визг:

— Вот так и переплетается все в жизни, — сказал Виктор, глядя в небо.

— Что переплетается?

— И старое и новое.

— Ты, что же, против старых песен?

— И среди старых есть хорошие. Очень хорошие. Я о другом говорю. Сложно все в жизни, запутанно…

— Разберись, — лениво сказал Игорь.

— Трудно.

— Давай я помогу.

— Ладно, помоги, — усмехнулся Виктор, потирая подбородок. — Фашизм — злейший наш враг, верно?

— Ну, верно. — Игорь не удивился вопросу. С Виктором всегда так — не угадаешь, что у него в голове.

— Вот. А мы с этим злейшим врагом договор заключили.

— Потому и живем спокойно. Пусть Гитлер с англичанами цапается, наше дело сторона… А вообще-то и мне странно, — признался Игорь. — Только это не нашего ума дело. Нечего нам выше головы прыгать.

— А я прыгаю?

— Пытаешься иногда. А в таком спорте запросто синяки набить можно.

— Я ведь только при тебе да при Сашке.

— При нас пожалуйста. — Игорь повернулся, положил под голову руку. — Что-то на сон меня потянуло. Вздремнем?

Виктор не успел ответить.

— Эге-гей! — раздался неподалеку голос Сашки.

Веселый, потный, с трубой под мышкой, он медведем вылез из кустов.

— Вот вы где, братцы! А я пошабашил. Прогнали с машины.

— Доигрался?

— Отыгрался. Перерыв. А у вас еще ничего не готово? Казначей — деньги на бочку! Пошли за шамовкой. Пиво кончилось. Придется четвертинку взять, как вы?

Дьяконский пожал плечами.

— Бери, — согласился Игорь, — только лимонад не забудь.

— Ладно. Так я за горючим! Витька, марш за бутербродами!