— Да вы что? — удивился комиссар. — Каких еще лягушек?

— Разных, — сказал майор, и в голосе его Порошин уловил чуть заметную иронию. — Ловят подряд, а потом сортируют. Оказывается, в пищу употребляют не всех, каких-то особенных.

— С голода, что ли? — не мог уразуметь комиссар. — Так зачем же вы им дозволяете?

— Деликатес, — сказал майор. — Есть среди них любители. Разрешаю не я, разрешают сами бойцы. Им раз в неделю портянки постирать нужно.

— А вы куда смотрите? Вы командир или что?

— Людей мало, они устали, они в напряжении целыми сутками…

— Но это политическое дело. Если противник начнет атаку?

— Днем не начнут. Они переправились в ночь на среду, — сказал майор. — Пришлось снять людей с других участков. Отбросили.

Комиссар продолжал возмущаться, но Порошин уже достаточно хорошо знал этого молодого, шумливого и, в общем-то, добродушного товарища. Пошумит и отойдет. А то, что рассказывал майор, было действительно интересно. Прохор Севастьянович начал догадываться, что этот инженер в стоптанных сапогах не такой уж простак и не случайно вроде бы между делом сообщает начальству эти подробности.

— Слушайте, майор, — тронул его за плечи Порошин. — Откуда вы знаете, что итальянцы сначала всех лягушек ловят, а потом сортируют?

Инженер сверкнул в сторону генерала очками, и в голосе его первый раз прозвучала живая нотка:

— Ребятишки рассказывают. Да и женщины ходят иной раз к родным.

— Через реку? — уточнил Порошин.

— Да.

— Черт знает что! — выругался комиссар.

— Подожди, это интересно, — остановил его Прохор Севастьянович. — Можно с этими ребятишками потолковать?

Майор взглянул на часы, подумал:

— Придется проехать еще километров пять. Петька футбол смотрит, наверное…

Прохор Севастьянович давно знал, что на войне бывает всякое. Где-то, скажем, идет бой, гибнут люди, а рядом, за горкой, сидят в обороне бойцы, попивают чаек и режутся в карты. Трудно было удивить генерала Порошина, но тут даже он удивился.

На береговом откосе среди кустов чинно, рядками, сидели десятка три красноармейцев, все пожилые, все из саперов. Здесь же виднелись и пестрые бабьи платочки. Внимание этой публики было приковано к правому берегу. Там, за рекой, меньше чем в полукилометре от них, гоняли на широкой луговине мяч итальянские футболисты. Люди разговаривали негромко, степенно, обсуждали промахи, сравнивали с предыдущей игрой. В стороне, на голом холмике, собрались болельщики «активные» — молодые красноармейцы и босоногие ребятишки. Там кричали, махали руками, называли игроков по имени.

Порошин оставил в машине генеральскую фуражку, накинул плащ так, чтобы скрыть петлицы. Когда к майору подбежал командир роты и хотел дать команду, предупредил: не шумите. Сел под куст, пригласив туда же инженера. Комиссар стоял рядом, нетерпеливо посматривал на Прохора Севастьяновича. Чего он медлит? Ударить бы по итальянцам из пулеметов, благо и пулеметы находились поблизости, и дежурные пулеметчики сидели возле них на бруствере, следя за игрой. Надо расстрелять пару лент и кончить эту комедию.

Но Порошин не торопился. Разглядывал в бинокль итальянцев, которых собралось на игру сотни две, да еще с высоток наблюдали за ней многие. Спрашивал, где и какая команда. Командир роты сдержанно объяснил, что в белой форме — это «свои» из горно-стрелковой дивизии. В полосатых футболках — приезжие. Они играют тут в первый раз.

— Летчики, — подсказал какой-то сержант. — Полосатые — это летчики. Но им слабо против горных стрелков.

— Вы что, за стрелков и болеете? — спросил Порошин.

— Играют они неплохо. Для нас это вроде спектакля. Мы же не то что представления, даже кино больше года не видели… А макаронники — они насчет боя не очень, зато в футбол хорошо рубятся…

Игра кончилась. Итальянцы скрывались в окопах и ходах сообщения. Некоторые не спеша шагали к высоткам. Человек десять направились к реке. Было хорошо видно, как итальянцы жестикулируют, обсуждая, вероятно, ход матча.

Постепенно опустел и наш берег. На бугре осталось красноармейцев не больше взвода. Другие ушли далеко. И справа, и слева от бугра не было никаких укреплений, даже окопчиков. «Не оборона, а дыры одни, — подумал Прохор Севастьянович. — Тут действительно, сапоги стопчешь, тут побегаешь, чтобы прорехи затянуть» — посочувствовал он майору.

Между тем инженер привел белобрысого паренька лет двенадцати, босого, в коротких обтерханных штанах.

— Петьки нет, — сказал инженер, не называя Порошина по званию. — Сашок здесь оказался. Вот, Сашок, товарищ с тобой поговорить хочет.

— Здравствуйте, — паренек стянул с головы замусоленную пилотку, с любопытством поглядывал на Порошина и на комиссара. — Дяденьки, это ваша машина?

— Наша.

— Вы, случаем, не в деревню?

— Можем и в деревню. Подбросить тебя?

— Ага! Я ишшо на такой машине не сидел ни разу…