Кстати, показательно, что заслуги младороссов в деле разработки новой идеологии русского традиционализма признавал даже такой яростный их критик, как И. Л. Солоневич. В 1939 году он признавал: «Национальная эмиграция не только не научилась языку и мышлению современности, она отстала даже от того уровня, который был современным в 1913 году. Идейного „приводного ремня“ от монархии к массам ни по ту, ни по эту сторону рубежа у нас не имеется. За рубежом была сделана только одна такая попытка — это младоросская партия. Нужно отдать справедливость, это единственная из монархических группировок, которая говорила современным языком, оперировала понятиями современности и не была исполнена плотоядных вожделений реставрации».

А вот еще одна характеристика, данная лидеру Союза B.C. Варшавским — деятелем русской эмиграции: «Казем-Бек умел своими речами вызывать у слушателей то состояние как бы мистического возбуждения и подъема, которое так характерно для культа вождизма».

Но, несмотря на весь свой вождизм, движение младороссов вовсе не склонялось к тоталитаризму, который был так характерен для того времени. Внутри партии младороссов очень часто проходили позитивные, дружеские дискуссии, поощряемые высшим руководством. Они активно использовались при учебной подготовке партийных кадров.

Младороссы выступали за планово-рыночную экономику. Они ссылались на передовой опыт Советского Союза и Германии, сумевших в быстрые сроки восстановить свое народное хозяйство, опираясь на силу государственной организации и долгосрочное прогнозирование. От нацистов они отличались тем, что предлагали сделать плановое регулирование более жестким и действенным, а от коммунистов — отказом от ликвидации частной собственности и проектами создания более гибкой системы составления плановых заданий.

Младороссы не считали нужным признавать за частной собственностью какой-либо самостоятельной ценности и тем более объявлять ее священной. Они отстаивали идею «функциональной собственности», чье значение определяется именно государственной необходимостью на определенный момент времени. Частный капитал, в таком аспекте, необходим чисто технически, и его задействование немыслимо без ограничения и строгого контроля.

Планирование предлагалось выстраивать одновременно «снизу вверх» и «сверху вниз». Предполагалось, что предприятия и отдельные отрасли, объединенные в специализированные хозяйственные союзы, будут составлять плановые задания собственноручно и направлять их Всеимперскому совету народного хозяйства. Тот, с учетом высказанных соображений, будет спускать их вниз, на места.

Младороссы предлагали передать хозяйственные (отраслевые) союзы под руководство всех сторон принимающих участие в конкретном производстве. Они составили проект создания руководящих хозяйственных советов, куда должны были войти представители от государства, рабочих, научно-технического персонала и частного капитала.

Младороссы крайне отрицательно относились к пораженчеству, расценивая его как «грех против духа нации». Не секрет, что многие правые эмигранты надеялись на вооруженную интервенцию в СССР и в годы Великой Отечественной войны были на немецкой стороне. Особенно надеялись на вторжение русские «фашисты» и «нацисты».

Младороссы вполне справедливо отмечали, что такой великий народ, как русский, может освободиться от коммунистического ига только самостоятельно, а вмешательство иноземцев всегда таит опасность длительного поражения, сопряженного с небывалым унижением. Любопытно, что оборонческий пафос младороссов в части их категорического неприятия иностранной оккупации разделял великий князь Кирилл Владимирович, которого часть эмиграции считала российским императором, причем младороссы тоже стояли на «кирилловских» позициях. Вот что писал великий князь в 1925 году: «Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки… Всякое несвоевременное вмешательство в работу по спасению России… отдалит заветный час освобождения и будет ей стоить новых кровавых жертв…». Асам Кирилл симпатизировал программе младороссов и даже послал к ним, в партийное руководство, своего представителя — великого князя Дмитрия Павловича.

Младороссы считали, что революция, несмотря на весь свой нигилистический заряд, все-таки ответила на многие вопросы, которые стояли перед русской национальной жизнью. Казем-Бек писал: «Революция, сокрушительная, стремительная, страстная, есть завершение русских исканий. После нее отольются новые формы русской жизни, уже не позаимствованные, а естественные, присущие ее целям и ее содержанию. Теперь не время причитать и вздыхать. Наступает страдная пора, пора работы и труда».

По мнению младороссов, большинство эмигрантов ничего не поняли в Октябрьской революции и в последующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь, несмотря на свою субъективно антирусскую направленность, объективно привел не только к торжеству материализма и интернационализма, но еще и породил новый тип человека, человека героической ориентации, разительно отличающегося от большинства типажей старой России, не способных обрести всю полноту мужества и самопожертвования. Они были уверены, что «новый человек» органически склонен к патриотизму и на самом деле не соответствует тому типу, который стремятся выработать комиссары-интернационалисты. От взора младороссов не укрылись процессы, происходившие в СССР в 20—30-е годы и способствующие национальному перерождению советизма. Одним из основных постулатов младороссов, считавших необходимым повернуться «лицом к Родине», была «вера в Россию», то есть вера в способность русской нации переварить большевизм и преодолеть его изнутри, используя все положительное, возникшее за годы советской власти: героический стиль, мощную индустрию, научно-технические кадры и т. д.

Перерождение советизма связывалось ими с активностью «новых людей»— молодых и решительных выходцев из социальных низов — летчиков, полярников, военнослужащих, инженеров, стремившихся превратиться в особую аристократию. Младороссы надеялись — окрепнув и осознав свою историческую миссию, «новые люди» сумеют покончить с материализмом, интернационализмом и эгалитаризмом соввласти, совершив победоносную национальную революцию — естественно, без вмешательства иностранцев.

Способствовать этому и хотели младороссы, объявившие себя «второй советской партией», призванной заменить первую, старую. Сами они были чрезвычайно далеки от исторического пессимизма, разговоров о «гибели России», бесконечного плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что «всякая внутренняя смута, в конечном итоге, всего только эпизод».