Более того, какое-то время страны Антанты даже признавали возможным заключить союз с большевиками — против немцев. Именно с этой целью после Октябрьской революции в Россию направили неофициальных представителей от Франции (Ж. Садуль), Англии (Б. Локкарт) и САСШ (Л. Робине), которые, в отличие от представителей дипломатических, были настроены довольно пробольшевистски. Эти представители вели переговоры с вождями большевизма, причем Робине начал их еще до «отмашки» со стороны начальства — на свой страх и риск.

Очень хорошие отношения сложились между Локкартом и наркомом иностранных дел Л. Троцким. По утверждению британского дипломата К. Кибла, такое взаимопонимание «мало кто из послов ее величества в Советском Союзе имел счастье установить». Ленин, по словам Локкарта, понимал общность российских и союзнических отношений перед лицом немецкой угрозы. Еще 2 февраля 1918 года Локкарт сообщал следующее: «В настоящее время большевистское правительство не одобряет идею разрыва отношений с Англией. Доказательством этого является его нежелание сделать достоянием гласности наши интриги в этой стране, о которых ему хорошо известно». В то время советское руководство еще колебалось — идти ли навстречу Германии или же вернуться к «старой» политике сотрудничества с западными демократиями в рамках Антанты.

Однако постепенно выбор был все-таки сделан в «пользу» Германии. Советское правительство, вопреки усилиям Троцкого и левых коммунистов, отказалось поставлять Антанте русское «пушечное мясо». И вот тогда уже большинство представителей приходят к мысли о необходимости союзнической интервенции в России и широкомасштабной поддержке контрреволюции.

Но и после этого никакой речи о свержении большевизма не шло. Западные демократии были заинтересованы в перманентной гражданской войне. Надо было, чтобы красные как можно дольше били белых, а белые — красных. Конечно, постоянно это продолжаться не могло, рано или поздно какая-либо сторона взяла бы верх. Поэтому Антанта решила способствовать заключению перемирия между большевиками и белыми правительствами. Так, в январе 1919 года она сделала предложение всем властным структурам, находящимся на территории бывшей Российской империи, начать мирные переговоры. Красные, в принципе, были готовы пойти на соглашение с белыми, тогда как последние категорически выступили против него. И тем самым спасли Россию. Совершенно очевидно, что возможное перемирие носило бы временный характер и в ближайшей перспективе было бы нарушено. При этом оно только стабилизировало бы состояние раскола России на ряд частей, прежде всего, на красную РСФСР, колчаковский Восток и деникинский Юг. Возможно, что за первым перемирием последовало бы второе и так продолжалось бы неопределенно долгое время.

Между прочим, подобное положение перманентной войны сложилось в 20—30-е годы в Китае, который был поделен на территории, контролируемые националистами Чан Кайши, коммунистами Мао Цзэдуна и различными региональными кликами милитаристов. Понятно, что данный раскол играл на руку только внешним силам, в частности японцам.

Англия так и не отказалась от планов «примирить» белых с красными. Весной 1920 года она в ультимативной форме предложила начать переговоры коммунистам и Врангелю — при арбитраже Британии. Сам Врангель решительно отверг британский ультиматум, в результате чего в мае 1920 года Лондон заявил о прекращении помощи белым. Правда, Франция от этой помощи еще не отказалась и даже усилила ее, но это было связано с обстоятельствами польско-советской войны. Дело в том, что французы делали основную ставку на поляков Пилсудского, помощь которым намного превосходила помощь белым. Но в 1920 году возникла угроза разгрома Польши и выдвижения Красной Армии в Западную Европу. Вот тогда-то французам и понадобилась поддержка Врангеля, чье сопротивление вынудило красных отказаться от переброски многих отборных частей на польский фронт. Но после того, как угроза Пилсудскому миновала, французы прекратили помощь белым.

В оценке Белого движения, как и в любых оценках, лучше отходить от полярных точек зрения. Белые, конечно, были слишком зависимы от Запада, что во многом и предопределило их крах. И зависимость эта носила в основном экономический характер. Центрально-промышленный район находился у красных, к которым попало большинство военных заводов и стратегические склады царской армии. Поэтому без помощи западных демократий белые не смогли бы обойтись. И помощь эта, как очевидно, была далеко не бескорыстной. В Сибири Колчак предоставлял иностранцам самые выгодные концессии, снабжал их русским золотом в обеспечение кредитов (в Японии и САСШ оказалось 150 тонн русского золота). При этом поставки союзников постоянно затягивались.

Но вот в политическом плане он пытался вести себя как можно более независимо. Так, в начале 1919 года Колчак отверг требования французского генерала Жанена, который хотел стать верховным главнокомандующим всех белых войск Сибири. В апреле того же года Колчак настаивал на выводе американских войск с Дальнего Востока, обвиняя их в контакте с большевиками. (На юге России наблюдалось нечто похожее. Деникинская контрразведка обвиняла в сношениях с красными французского представителя Фрейденберга. Хитрые «западники», как уже отмечалось выше, не желали класть все «яйца» в одну «корзину».)

А в сентябре адмирал отказался вывести белые войска из Владивостока, на чем настаивали «союзники».

«Друзья» из Антанты не желали чрезмерного усиления белых и серьезно тормозили их деятельность по укреплению тыла. Во время расширения зоны французской оккупации на Херсон и Николаев (1919 год) французы запретили устанавливать в этих городах белогвардейскую администрацию. В результате в том же самом Николаеве действовало пять «властных» структур, среди них — два совдепа — рабочих и солдат. Причем французы спешно эвакуировались при первой же опасности со стороны красных, имея трехкратное преимущество перед ними. В качестве «утешительного приза» беглецы прихватили русские военные суда и ценности госбанка.

Вокруг Гражданской войны, как, впрочем, и вокруг любого другого значимого исторического события, нагромождено огромное количество лжи и еще большее количество недомолвок. Особенно здесь выделяется вопрос о виновности разных политических субъектов: «Кто развязал войну?» На него отвечают по большей части неудовлетворительно, называя в качестве основных виновников то белых, то красных. В советское время, конечно же, в виновных ходили белые (причем неизменно уточнялась классовая природа Белого движения, которое якобы защищало интересы буржуазии и помещиков). Сегодня в виновных ходят в основном уже красные, которым зачастую приписывают элементарный садизм, объясняя гигантские исторические сдвиги сдвигами психологическими.