Шрифт:
В крестьянской с виду толпе были, видимо, и знающие люди, потому что Столыпин расслышал:
– Так то ж губернатор?..
– Осподи! Какой грех на душу чуть не взяли!..
– Что-то с нами теперя буде?..
Столыпин вытер платком взмокший лоб и подсказал:
– Изложите на бумаге свои требования, выберите нескольких грамотных ходоков и пришлите их в губернское правление. Я слово даю: с ними ничего не случится.
Понимая, что говорить больше сейчас не о чем, он повернулся и пошел.
Его перехватил казацкий сотник:
– А нам что делать, ваше превосходительство?
– Вам?.. – задумался губернатор. – Седлать коней и править в Саратов. Обедать, сотник! Думаю, бунтовать здесь больше не будут. Я прикажу, чтоб ваших казаков хорошо покормили.
В коляске он сел на переднее сиденье и сказал своим недотепистым охранникам, все еще железной хваткой державшим связанную террористку:
– Хватит тискать ее! Небось, не сбежит.
Муторно было на душе. Будто сам в чем-то провинился. Поэтому не сразу поднял глаза:
– Ну что, Алеся, будем заниматься «белорусской мовой»… или опять стреляться?..
Из-под черной, смятой, кое-как нахлобученной шляпы сверкнули злые, непокорные глаза:
– Стреляться! Если раньше меня не повесите!..
Столыпин, еще год назад слушавший совсем иные песни, опустив голову, с горечью подумал: «Что делает наша жизнь с людьми?..»
Видно, сотник послал нарочного в город, потому что еще на подъезде губернатора перехватил подполковник Приходькин. С десятком до зубов вооруженных полицейских. Все верхами. Как быстро, без всякого телеграфа разносится новость!
Недреманное око пристально воззрился на губернатора. Потом покаянное признание:
– Моя вина…
– Наша общая вина, – поправил губернатор.
– А с ней что делать?
Губернатора передернуло. Но сказал то, что и следовало сказать:
– А что закон велит… и военно-полевой суд опять же…
Да, по велению Министерства внутренних дел в Саратовской, Самарской и некоторых других губерниях, лежавших на пути фронтовых войск, были учреждены не знавшие милосердия суды. В исходе их решения сомневаться не приходилось…
Конечно, у губернатора хватило бы власти остановить суд. Но он ничего не сделал в защиту несчастной террористки. Просто не мог.
Губерния буквально пылала, затрудняя и без того трудное продвижение войск. Пришлось к тому же помогать и соседней, Самарской губернии, где власти вовсе растерялись.
Нет, либералом ему в Саратове не остаться…
Через два дня подполковник Приходькин доложил:
– Казаки поймали еще двоих закоперщиков-студентов. Я мог бы обжаловать столь скорый приговор, но…
– Я тоже мог бы, подполковник! Но как видите, не стал. Помянем наше тихое Гродно…
Секретарь принес поминальные чарки.
– Странно, за виселицы пьем…
В самом Саратове да и в нескольких уездах виселицы уже не разбирались. К чему лишние хлопоты?
Правда, ставились они немного в стороне от главных площадей. Столыпин возражал против навязанных из Петербурга театральных казней…
Прости, министр Плеве! И так по локоть в крови! Театральных представлений не будет!VIII
К тому имелись свои причины. Ожидался приезд государя, который лично желал напутствовать уходящие на восток войска.
Полного графика движения царского поезда Столыпин не знал. Война. Строжайшие тайны. Поговаривали о японских шпионах, засланных на пути движения войск. А Саратов был главной узловой станцией. Здесь сходились Европа и Азия. Здесь встречались воинские эшелоны, провожаемые с музыкой, и окровавленные санитарные поезда. Какой уж там график! Министр двора барон Фредерикс лишь сообщил:
«Будьте готовы к встрече!»
Когда? Где размещать, если вместе с государем нагрянет весь его многолюдный двор?
Столыпин отправил к брату Алексею Дмитриевичу свой, тоже весьма немалый, «дворик», а новый губернаторский дом подверг очередной чистке и пристальной ревизии – от парадных ступеней до подземных погребов. Ко всему прочему следовало и о кухне позаботиться. Это ж не казачишек иль мужиков-ходоков накормить.
Но Николай II, слава богу, перенял обычай своего отца, ездившего на Балканскую войну в личном поезде. Дворец на колесах! Сейчас и дороги стали лучше; изменились паровозы и вагоны. Все гораздо надежнее. Николай II прибыл в Саратов без эксцессов и крушений. И хотя губернатор Столыпин узнал о приезде всего за несколько перегонов – тайны, все те же тайны! – встреча, хотя и наспех, получилась достойная. Пожарный оркестр славно играл встречный марш. Ученики гимназии, купно с православным детским хором, очень тепло исполнили кантату, а слова «Боже, царя храни!» прямо вышибали слезы из глаз. Девушки в старинных боярских одеждах несли на рушниках хлеб-соль. Над головами реяли державные флаги. Губернатор во главе начищенного до блеска губернского чиновничества стоял в казенном парадном строю на перроне. Не будучи военным, он довольно лихо вскинул руку к белой летней фуражке и отдал рапорт:
– Ваше императорское величество! Вверенная мне Саратовская губерния верноподданнически приносит!..
Ну что уж она там «несла», после и сам губернатор не мог вспомнить.
Николай II встречей остался доволен… а губернатор довольствовался тем, что государь следовал традициям своего отца. То есть не намеревался квартировать по губернаторским дворцам. Наоборот, после окончания торжественной встречи пригласил губернатора в свой салон-кабинет на обед и послеобеденную приватную беседу. Оказывается, Николай II неплохо знал положение дел в губернии. Ничего удивительного: в его свите был и министр Плеве, которому Столыпин отправлял еженедельные, а зачастую и ежедневные отчеты.