Старуха. А я когда приехала?

Каля. Неделю.

Старуха. Да вроде еще нет недели. Нету.

Каля. Но ты с ним разговаривала?

Старуха. Вот не могу сказать тебе. Не скажу, не знаю.

Каля. Вспомни. Доктора никак не могли установить причину инфаркта.

Старуха. Нет памяти совсем.

Каля. А билет вы сохранили?

Старуха. Это командировочные сохраняют, я сама приехала. Я билетик не сохраняю. Приехала, не взяла.

Каля. А в какой день приехали?

Старуха. Это в какой?

Каля. В четверг?

Старуха. Не помню.

Каля. А когда – вечером? Или утром?

Старуха. Я же чуть не слепая. Привели, посадили – всё.

Каля. Кто привел?

Старуха. Чужие люди. У меня никого не осталось. Жила с сыном. Он женись. Она меня не полюбила. Ешь не так, ходишь не так, спишь не там. Ребеночек у них народился, как кукленок. Она меня не подпускала к нему. Я возьми да и скажи сыну. Ну и…

Каля. Выгнали?

Старуха. Выгнали еще как, в шею. Не пускают меня. В дом сумасшедших хотели меня… что я ребенка отравляю. Я хотела его отваром напоить, понос был сильный. Она же его загубить может. Он лежит, ничего не принимает. Я отвар, черный сухарик с чаем, с сахарком… Вырастила же ведь двоих. Ну, я ехать в Москву. Ушла из дому, взяла билет… Вещей одна сумочка… Пенсию всю им отдавала.

Каля. А пятьсот рублей?

Старуха. А где мне пятьсот рублей взять? Нет.

Каля. Я узнаю, узнаю у них, когда вы поехали… Вы ему звонили…

Старуха. Не звонила я ему, нет, не звонила.

Каля. А я говорю, это ты, бабуля. Ты его в гроб загнала, позвонила ему. Куда тебе еще деваться? Была бы дочь, ты бы к ней приехала, так? А если дочку муж убил, то надо к мужу. И ему сказала, наверное: привет от Анечки Воронцовой.

Старуха. Вот честное слово, что нет!

Каля. То-то я прихожу, он как будто умирает. А у меня было такое поганое настроение, я ему сказала что-то. Он схватился за сердце.

Старуха. Вот, честное слово, это ты ему сказала, он и умер. Ты сказала.

Каля. Ты сказала раньше.

Старуха. А ты сказала что? Небось что он гуляет, сказала.

Каля. Нет. Я сказала не то. Что Диму из школы исключают. А ты что сказала?

Старуха. Я-то ничего. А ты его отца лишила. Дима!

Дима входит.

Дима. Чего?

Старуха. Дима, она отца тебя лишила. Тебя отца. Понимаешь?

Дима. Да ладно, ладно, бабушка. Все мы подохнем.

Старуха. Она-то останется. Всех в гроб загонит и останется. Поедем со мною в Кемерово. Там твой дядя родной, там у тебя братик двоюродный есть, кукленочек. Машину себе заведем. Дядя работает, он тебя в школу устроит. Поедем!

Дима. Мне надо из интерната уходить. Я хочу в свою школу. Бабушка, живи с нами. Машину здесь купим. Я в другую школу перейду. Сашку возьмем с пятидневки, дома будет жить, с нами.

Каля. Зачем ей это.

Старуха. Мне мальчиньку жалко… (Плачет.) Лежит, третьи сутки еды не принимает… Они его не кормят ничем, а бабка не моги.

Каля. Такое всегда лечение от диспепсии, трое суток не кормить. Трое суток одно питье, потом кормят.

Старуха. Ты не знаешь, как бабке внучонок… Дети это не то. Внучонка жаль. Маленький такой.

Дима. Бабушка, я люблю «жигуленка» синего. А ты?

Старуха. Димочка, на тебе десять рублей.

Дима. Зачем?

Старуха. Я еду, поехала. Тебя повидала, посмотрела, мачеха у тебя хорошая женщина, строгая. Я виновата перед вами, убейте меня. Прости меня, Димочка! Простите! Если что не так, простите! Я звонила. Это я звонила вашему отцу.

Дима. Уезжаешь, бабуля? А «жигуленка» хотела купить, дачу… Приедешь?

Каля. Димочка, это она отца твоего убила, ты не виноват. Она ему звонила, истерзала его звонками. А это не ты, не то, что тебя из школы исключают. Я тебе неправду говорила, оказывается. Ты ни при чем.