Зодчий Наджмеддин, оставив гостя одного, запер дверь и удалился.

А Зульфикар все стоял в той же позе. Сердце невольно сжалось от страха. Он подошел к двери и рванул ее. Заперта! Подошел к высокому окну, этому единственному отверстию, откуда, очевидно, днем проникает сюда свет. Пустота! Посреди комнаты пень. Что это значит? Да уж не тюрьма ли это? Попасть в чужом городе под замок, да еще в доме прославленного зодчего Наджмеддина Бухари… Как все это непонятно, как странно! Ни за что ни про что оказаться в заточении. А может быть, его приняли за шпиона, за человека, подосланного царевичем Султаном Абу-Саидом?

Зульфикару доводилось слышать о том, что господин Наджмеддин Бухари близок его величеству, что он так же, как и Лутфи, Андугани, удостоен царских даров и милостей. А что, если в караван-сарай этой ночью явятся нукеры и отца Зульфикара тоже возьмут под стражу?

Но что общего между зодчим и воинами? Как может зодчий взять в руки меч воина? Нет, просто немыслимо, чтобы он внезапно превратился в палача. Неужели их — Зульфикара и отца — в чем-то заподозрили? Зульфикар вспомнил Самаркандскую смуту, самый разгар этой смуты.

Дворцовая знать, амиры, полководцы скинули с трона и заключили под стражу Халила Султана. Государь с большим войском двинулся на Самарканд, освободил Халила, отвез его в Хорасан, а правителем Самарканда назначил своего сына Мухаммада Тарагая Улугбека.

После этих событий черные дни наступили и для Самарканда и для Герата. Повсюду рыскали лазутчики и наветчики, жестоко преследовались не только сарбадары и хуруфиты, но и те, кто был на стороне Амира Сарибуга и Амира Сулеймана Хаша.

Зульфикар почувствовал, как у него леденеют ноги. Он подошел к нише, потрогал свечи. В этой огромной пустой комнате он, оказывается, не один: около свечи кружили мотыльки. Маленькие беззащитные создания, они летели прямо на огонь, сжигали крылышки и гибли, Пот&нуть бечеву, пусть зазвенит колокольчик. Кто знает может, как и обещал, явится старый зодчий. Что ж, не полюбилась здесь, не выдержал? Ничего, не поделаешь. Зульфикар допродавал достоять на правой ноге, согнув в коленке левую. Все равно холодно — слишком сырая земля. Разложить книги и тетради и встать на них? Нет. Книги не додирают ногами. А в его тетрадях — записки я чертежи и описания Муссало и моста через Герируд, зубцов крепостной стены и порталов, рисунки и описания мечети Джаме — словом, там все, что так восхитило Зульфи кара здесь, в Герате. Там и записи высоты зданий, их названия, даже набросано изображение нескольких медресе Бухары. В последнее время он не расставался с этими тетрадями, носил их повсюду с собой л дорожил ими больше всего на свете.

Он медленно подошел к пеньку, — стоявшему в середине комнаты, и сел на него.

Так хоть ноги не Касаются земля. Может ли он просидеть в таком неудобном положении до утра? Надо бы найти местечко где-нибудь в уголке и прилечь. Может быть, разложить инструменты, накрыть их халатом и лечь? Нет! Здесь кроется какая-то тайна, нельзя же ни за что ни про что засадить человека в сырой погреб?

Не за верность же преподносят такой сюрприз, здесь что-то не то, не то! — думал Зульфикар.

Еще раз обошел он пустой и холодный погреб. Большой пень, свеча, инструменты — ничего больше. Зульфикар снова подошел к двери и прислушался. Тишина. Лишь изредка доносится звук далеких шагов да еще где-то на потолке скребется мышь. И снова его мысли обратились к Наджмеддину Бухари.

От устада Наджмеддина он слыхал историю о том, как монголы не оставили камня на камне, от городов Утрар, Зернук и Нур на берегах Сырдарьи, как племена этих язычников и шаманов уничтожили десятки бесценных памятников архитектуры., превратили их в руины.

И такой великодушный человек, как зодчий, вдруг взял и засадил в холодный погреб приезжего из Бухары юношу, ладного самых рад ушлых надежд. Зульфикар подумал, что и он подобен вот этим мотылькам, что опрометчиво лезут в огонь, он тоже прилетел на огонь зодчего… Значит, и он сгорит и упадет возле подсвечника? Зульфикар тяжело задумался. И стыдно, и страшно…

Он посмотрел в дальний угол комнаты. Ему чудилось, будто там что-то шевелится и вдруг это: «что-то» подняло голову. Зульфикар вздрогнул. Кто это? Бес? Злой дух?

Кутаясь в саван, поднял с земли голову мертвец и уставился на Зульфикара. Были видны его: ребра а огромные горящие глаза. Зульфикар быстро зажмурился, но не утерпел и снова глянул в угол. Мертвец, вреде бы исчез, но уже через минуту снова начал мeдленно шевелиться. Однако страшнее всех мертвецов был холод. Зульфикар дрожал всем телом, ноги совсем за «тыли, начали ныть.

В ранней юности, когда он тяжко болел, ему также мерещились мертвецы и ведьмы. Он постоял около свечи, прочел молитву „ёсин“, отгоняющую злых духов-.. Это г странный пень, освещенный трепетным светом свечи;, снова привлек его внимание. Ради чего он торчит здесь посреди комнаты? Зачем его принесли в подвал? Кому охота была тащить сюда этот круглый пень орешины? Он снова подошел к пню, надеясь отвлечься, к стал внимательно разглядывать его. Здесь, безусловно, есть какая-то тайна, конечно же, есть. Он попробовал стронуть его с места. Какой тяжелый.

С новой силой заныли ноги. Эх, топор бы сейчас, разрубил бы он этот день на мелкие кусочки. Он оглядел полутемную комнату — ни топора, ни пилы. А на сердце тяжелым гнетом лежали страх и тревога. Что же это происходит? Он с силой пнул ногой пень, и вдруг тот неожиданно легко покатился по полу. И тут Зульфикар начал катать обрубок дерева по всей комнате. Потом выпрямился и передохнул. Он чувствовал, как начинают согреваться ноги. И видения куда-то пропала Снова Зульфикар принялся катать свой пень. Может быть, вся тайна в нем? Вот оно и началось, испытание, которое задал ему этот мудрый старец. Стало быть, чтобы не превратиться в ледышку, нужно катать пень. Нужно двигаться! Движение — тепло, а тепло — это сама жизнь, Движение и усердие — залог удачи. Что же, философия неплохая. Отец с детства твердил ему это.