* * *

— Ну что ж, ребенок как ребенок, — сказал наконец Киф, утомившись от бесконечных рассказов Хэллорана о маленьком Бенджамине.

— Не обращай на него внимания, — сказала Шейла, накрывая на стол. — Судя по твоим рассказам, малыш просто милашка.

Хэллоран расплылся в улыбке. Сама Шейла без конца расспрашивала о малыше, и он во всех подробностях с гордостью рассказывал ей о его привычках, одежде и режиме дня.

— Когда это ты успела так полюбить детишек? — спросил Киф у своей жены. — Ты все время жаловалась, что тебе трудно ухаживать за Дорин, и спихивала ее на руки мамаше. «Ну вот, она опять срыгнула!» — передразнил Киф Шейлу.

— Кстати, где моя дорогая крошка? — спросил Хэллоран, чтобы сменить тему разговора, пока ссора не зашла слишком далеко.

— Она у госпожи О'Коннор. Скоро ее приведут домой, — ответила Шейла.

— Девочка больше времени проводит с Тесси О'Коннор, чем с нами, а ее мамаша бросает собственный дом, чтобы работать в чужом.

Шейла встала, уперев руки в бока, и с воинственным видом посмотрела на мужа.

— Если ты не способен приносить в дом достаточно денег, чтобы содержать нас, то тебе следовало бы заткнуться!

— Такой женщине, как моя мамаша, денег было достаточно.

Шейла отвернулась к плите, а у Хэллорана защемило сердце от жалости к ней. Как смеет Киф так обращаться со своей женой!

Слава Богу, стук в дверь положил конец этой сцене. Хэллоран вскочил со стула, чтобы открыть дверь. Это Тесси О'Коннор привела его племянницу.

— Дядя Пат! — обрадовалась Дорин. — Я и не знала, что ты здесь. Ты теперь совсем не приходишь к нам.

— Что правда, то правда, — добавила Шейла от плиты.

— Он, наверное, только рад не видеть ваше женское общество, — с горечью сказал Киф.

Выпив, Киф рано ложился спать. Они с Шейлой занимали теперь бывшую мамашину комнату, а Дорин переселили в свою. Хэллоран настоял на том, что ляжет на маленькой узкой кровати, на которой раньше спала Дорин. Он лежал в темноте, прислушиваясь к храпу брата. В квартире было так тихо, что он услышал, как скрипнул матрац, и послышался легкий звук шагов Шейлы, ступающей по голому полу. Он ждал в напряжении, пока не услышал скрип двери, ведущей в коридор. Она, наверное, не желая пользоваться горшком в своей комнате, пошла в общий туалет в конце коридора. Когда открылась дверь ее спальни, он испугался было, что она опять придет к нему в постель.

Хэллоран представил себе ее тело под дешевым ситцевым халатиком. И вопреки своей воле, ощутил, как ожил и шевельнулся его символ мужественности. Если так случится, я ее прогоню, говорил он себе, сомневаясь, однако, что сделает это. Шли минуты, и он был вынужден признаться, что если только она к нему придет, он ее примет с радостью.

Хэллоран сел в постели. Ногам стало холодно на голом полу. Он натянул носки. В своей комнатке у Вейлов он спал нагишом, но здесь ложился спать в нижнем белье. Он надел брюки и сорочку и в одних носках вышел из квартиры. Бесшумно прокрался по коридору до общего туалета. Но оказалось, что там никого нет. Он стоял в коридоре и раздумывал, куда могла исчезнуть жена брата.

Шейла вернулась перед самым рассветом. Хэллоран наблюдал за ней сквозь полузакрытые веки. Лицо ее пылало, словно она только что целовалась. «Ты с кем-то хорошо провела время, — подумал он. — Кто бы это мог быть, дорогая моя Шейла? В таком случае, — размышлял он, наблюдая, как она скрылась за дверью спальни, где раздавался пьяный храп брата, — я тем более глупо поступил, отказавшись от того, что она мне предлагала».

За завтраком Киф раздраженно прикрикнул на малышку Дорин и, обхватив голову руками, простонал:

— Не поверишь, как у меня голова раскалывается от боли.

— Перебрал виски, — сказала Шейла.

Киф оттолкнул тарелку.

— От виски так не бывает. Может, мне стоило бы сходить к врачу? Не может же у человека каждое утро просто так болеть голова.

— Ты превратился в пьяницу, — огрызнулась Шейла. И поверх головы Кифа встретилась взглядом с Хэллораном.

Он просто похолодел, вспомнив, как тогда, после похорон, она давала Кифу и маленькой Дорин мамашино лекарство.

Шейла усмехнулась, уверенная в том, что он никому ничего не скажет. Когда она ставила перед ним тарелку, близко наклонившись к нему, ему показалось, что он чувствует, как от нее пахнет другим мужчиной. Его мужское естество проявило признаки жизни. Он переложил на колени шоферскую фуражку, чтобы скрыть эрекцию. Шейла заметила этот маневр и расхохоталась.

— Ну что ты за безжалостная женщина, — простонал Киф.

— Нет у меня жалости к пьяному дураку, — заявила Шейла мужу. — Давайте-ка оба ешьте поскорей. Мне пора идти.

* * *

— С кем же она встречается? — спрашивала Александра Мейнворинг свою горничную. Дверь, ведущая на балкон, задребезжала под порывом ветра. Слава Богу, через несколько часов она уже будет в дороге, на пути в Каса Вейл к своим родителям. Палм-Бич был за тридевять земель от декабрьских вьюг, завывающих в обнесенных небоскребами ущельях Манхэттена.