Я открыл заднюю боковую дверь и вывел переводчи­ка из машины, намереваясь осмотреть салон. В этот мо­мент из-под груды одеял высунулся человек в очках, без погон. На вопрос, кто он такой, ответил: «генерал Вла­сов». От неожиданности я обратился к нему «товарищ генерал», хотя какой он мне товарищ.

Власов тоже явно оторопел. Однако вскоре пришел в себя, вылез из автомобиля и, игнорируя меня, напра­вился к американцам — просить их связаться по рации со штабом армии. Вскоре к нашей колонне подъехал еще один «виллис», где сидели американские офицеры. Я сказал им то же самое, что сказал бы и сейчас кому угодно: генерал Власов нарушил воинскую присягу, по­этому он должен предстать перед нашим судом.

На мое счастье, американцы оказались общевойско­выми офицерами, а не офицерами контрразведки, иначе история могла бы получить совсем иное развитие. Видя, что со стороны американцев сопротивления не будет, я сделал вид, что еду вместе с Власовым назад — в штаб американской дивизии. Сев позади Власова в его «шко­ду», я приказал водителю разворачиваться и гнать впе­ред. Пока разворачивались остальные машины колонны, мы успели отъехать довольно далеко.

Власов пытался приказывать водителю, куда ехать, но водитель, смекнув, что к чему, уже его не слушал. Генерал почувствовал неладное и на берегу красивого озера, где машина немного сбавила скорость, попытался выпрыгнуть на ходу. Однако я успел схватить его за воротник и, приставив пистолет к виску, сказал: «Еще одно движение, и я вас застрелю». После этого он вел себя спокойно...

В 8 часов вечера я сдал Власова командиру 25-го тан­кового корпуса генерал-майору Фоминых. Больше я Вла­сова не видел» [80] .

Надо ли говорить, что Сталин очень хотел поймать и примерно наказать Власова. Поэтому когда это случи­лось, он не пожалел наград для тех, кто захватил измен­ника. Уже 19 июня 1945 года был издан следующий Указ Президиума Верховного Совета СССР:

«За успешное выполнение особого задания командо­вания на фронте наградить:

Орденом Суворова II степени

1) майора Виноградова Пахома Тимофеевича,

2) старшего лейтенанта Игнащкина Илью Петрови­ча,

3) полковника Мищенко Ивана Петровича,

4) генерал-майора танковых войск Фоминых Евгения Ивановича,

5) капитана Якушова Михаила Ивановича.

Орденом Отечественной войны I степени

Капитана Кучинского Петра Николаевича.

Орденом Отечественной войны II степени

1) Довгаса Александра Степановича,

2) Комзолова Илью Никитовича.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

М. Калинин

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. Горкин» [81] .

Дальнейшая судьба самого Власова была незавидна. После ареста его доставили в Москву, где он содержался во внутренней тюрьме на Лубянке как секретный арес­тант № 31. На следствии Власов виновным в измене родине себя не признал и заявил, что боролся против сталинского террористического режима. То же самое он заявил и на начавшемся в июле 1946 года закрытом су­дебном процессе под председательством В. Ульриха. 30 июля 1946 года Военной коллегией Верховного суда СССР Власов А. А. и 11 его сподвижников за измену родине и открытую шпионско-диверсионную деятель­ность были приговорены к смертной казни через пове­шение. Приговор был приведен в исполнение в ночь на 1 августа во дворе Бутырской тюрьмы.

«Кембриджская пятерка», «великолепная пятерка», «лондонская пятерка» — эти названия прочно приклеи­лись к группе агентов советской разведки, работавших в Англии в 30—50-х годах. Сейчас уже трудно установить, кто пустил в жизнь термин «пятерка». Но его неуемная творческая фантазия родила, наверное, самую извест­ную в мире спецслужб загадку, равную теореме Ферма, название которой «кто был пятым?». Над ее решением бились многие, но никто, даже профессор Кембриджс­кого университета Кристофер Эндрю, считающийся крупным знатоком истории спецслужб, не задался воп­росом: а почему, собственно, «пятерка»? Почему не «тройка» или «семерка«? Ведь нельзя же, в самом деле, делать вывод о существовании пресловутой «пятерки» на основании трех статей Эрнста Генри (Семена Николае­вича Ростовского), опубликованных в 1933 году, как это делают К. Эндрю и О. Гордиевский в своей нашумевшей книге «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева».

Агентурная сеть не армейское отделение, и мысль о том, что в Кембриджском университете по некоему ус­таву создавались так называемые «группы» или «кольца из пяти», должна показаться странной любому здраво­мыслящему человеку. Поэтому правильно было бы гово­рить о выпускниках Кембриджа, в свое время завербо­ванных советской разведкой и раскрытых по той или иной причине. В их число входят К. Филби, Д. Маклин, Г. Берджесс, Э. Блант, М. Стрейт, Д. Кернкросс, Л. Лонг, В. Ротшильд. Возможно, список «кембриджских» аген­тов на этом не заканчивается. Но строить догадки дело неблагодарное. Поэтому остановимся на тех из извест­ных восьми, кто когда-либо работал в английских спец­службах, а там работали все, кроме Д. Маклина и М. Стрейта.

В начале 30-х годов перед советской разведкой встала задача по проникновению в политическую верхушку ве­дущих европейских государств. Это было обусловлено тем, что советское руководство во главе со Сталиным считало достоверной только ту информацию, добытую разведкой, которая поступала от агентов в правитель­ственных учреждениях. А так как большинство действую­щих источников были мелкими служащими, не имею­щими доступа к кругам, где принимались решения, то основные усилия вербовщиков было решено направить на молодых людей из состоятельных семей, могущих со временем занять высокое положение в политической эли­те своей страны. Вот как пишет об этой концепции один из ее авторов А. Орлов: