Шрифт:
«Было бы крайне интересно попытаться обосновать аналитически впечатления о Ходасевиче как одном из предшественников Бродского. Это потребовало бы особой и обстоятельной работы», — заметил Л. М. Баткин [633] . Эта глава — предварительный опыт такого анализа.
«Крылышкуя скорописью ляжек»: авангардистский подтекст в поэзии Бродского. Предварительные наблюдения
Предложенная в заглавии постановка проблемы может на первый взгляд показаться неожиданной, если не надуманной: хорошо известна холодность отзывов Бродского об авангардистских и модернистских поэтических течениях. Среди перечисляемых автором «Части речи» и «Римских элегий» любимых лириков, повлиявших на его творчество, нет имен поэтов авангарда. И все же «авангардистский» след у Бродского несомненен и значим.
633
Баткин Л. М.Тридцать третья буква. С. 223.
Об интересе к поэтике этого течения свидетельствует, например, выбор переводившихся Бродским западнославянских лириков: бесспорные переклички с авангардизмом присущи Константы Ильдефонсу Галчинскому, к этому направлению принадлежит Витезслав Незвал, авангардистские черты свойственны стихотворениям Чеслава Милоша.
Близость, — хотя бы и ненамеренная, но вполне осознаваемая, — Бродского к авангарду возникает уже из-за глубокого усвоения им поэтики барокко (прежде всего, в английском варианте) [634] : барочная и авангардистская, в первую очередь футуристская, поэзия глубоко родственны и по исходным эстетико-культурным предпосылкам и по системе приемов, как показал И. П. Смирнов [635] .
634
О влиянии английского барокко на Бродского см.: Крепс М.О поэзии Иосифа Бродского. Ann Arbor, 1984. С. 43, 196–197, 203. Показательно также обращение Бродского к поэзии Г. Р. Державина, часто относимой исследователями к традиции барокко.
635
Смирнов И. П.Барокко и опыт поэтической культуры начала XX в. // Славянское барокко: Историко-культурные проблемы эпохи. М., 1979. С. 336–356 и сл.; ср.: Смирнов И. П.Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. С. 118–144.
Кроме того, акмеистская традиция, неоднократно отмечаемая исследователями как источник творчества Бродского (не только очевидные обращения к поэзии Анны Ахматовой и Осипа Мандельштама, но и менее явные — переклички с М. Кузминым [636] ), по мнению И. П. Смирнова, хотя и противоположна в некоторых исходных установках футуризму, во многом родственна футуристской эстетике и поэтике и может быть также отнесена к литературе «исторического авангарда» («постсимволизма»):
636
На «кузминские» мотивы у Бродского обратила внимание И. Е. Винокурова См.: Винокурова И.Иосиф Бродский и русская поэтическая традиция // Русская мысль. № 3834.9 июля 1990 г. Литературное приложение № 10 (переиздано в кн.: Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций. СПб., 1998. С. 124–128).
«Та элементарная структура, к которой можно возвести поэзию акмеистов, должна быть представлена в виде одного из вариантов инвариантной трансформации, отрезавшей русскую поэзию 1910-х годов от символизма. Специфика акмеистской реакции на символизм состояла в том, что это движение трактовало содержание знака не в роли отдельной вещи, т. е. не как явление, втянутое в гомогенный ряд с замещаемыми посредством знаков объектами, но как иную субстанцию, равноправную по отношению к естественным сцеплениям фактов. Иначе говоря, сигнификативная материя — разного рода культурные комплексы знаков — это, согласно акмеизму, нечто в себе и для себя существующее. Однако и футуристы, и акмеисты исходили при этом из той предпосылки, что содержание текстов лишено идеального характера, субстанциально по своей природе» [637] .
637
Смирнов И. П.Художественный смысл и эволюция поэтических систем. С. 145–146; ср.: и футуристы, и акмеисты отказались от символистского двоемирия, антиномии идеального мира и действительности, — «отталкиваясь от символизма, участники „Цеха поэтов“ полагали, что материальные тела отнюдь не маскируют собой чистые сущности. Вещи значат то, что они значат в повседневном обиходе, в элементарной культуре, их значение отождествлено с их назначением» (Там же. С. 148, разрядка И. П. Смирнова). См. также: Деринг-Смирнова И. Р., Смирнов И. П.Очерки по исторической типологии культуры: … -> Реализм -> /…/ -> Постсимволизм/Авангард ->.… Salzbug, 1982.
«В отличие от футуристов акмеисты мыслили идеальные компоненты знака не как материю, но как форму» (Смирнов И. П.Художественный смысл и эволюция поэтических систем. С. 149).
О чертах сходства у футуризма в лице Хлебникова и у Мандельштама, вслушивавшихся в «зыбкую аморфную субстанцию еще не налившегося смыслом слова», писал в своих мемуарах Б. Лившиц ( Лившиц Б.Полутораглазый стрелец: Воспоминания. М., 1991. С. 96).
Согласно И. Р. Деринг-Смирновой и И. П. Смирнову, в основе поэтики авангарда лежит «особого вида троп (в самом широком значении слова), покоящийся на противоречии» — катахреза [638] . Как продемонстрировала, в частности, А. Маймескулов, все основные черты «катахрестической» поэтики авангарда свойственны творчеству Марины Цветаевой [639] , особенно высоко ценимому Бродским.
Общей для «исторического авангарда» — для Цветаевой и футуризма (например, Владимира Маяковского) и Бродского — оказывается «метафизическая» отчужденность лирического героя от окружающей его реальности. Напомню о мотивах невстречи и разлуки в любовной лирике Бродского или о таких строках: «<…> Передо мной пространство в чистом виде <…> В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде <…> …забуксовав в отбросах / эпоха на колесах нас не догонит, босых. // Мне нечего сказать ни греку, ни варягу. / Зане не знаю я, в какую землю лягу…» («Пятая годовщина ( 4 июня 1977 г.) »,1977 [II; 422]).
638
Деринг-Смирнова И. Р., Смирнов И. П.Очерки по исторической типологии культуры…. С. 73–74 и сл.
639
См.: Majmeskutow А.Провода под лирическим током (Цикл Марины Цветаевой «Провода»). Bydgoszcz, 1992.
Встречаются у Бродского и отмеченные И. Р. Деринг-Смирновой и И. П. Смирновым и А. Маймескулов «авангардистские» (в частности, цветаевские) поэтические представления о изоморфности внешнего мира и мира внутри человеческого тела [640] («Тело похоже на свернутую в рулон трехверстку, / и на севере поднимают бровь» — «Колыбельная Трескового мыса», 1975 [II; 355]). Возникает у поэта и образ мира как «ткани», «материи», выделенный И. Р. Деринг-Смирновой и И. П. Смирновым и в поэзии Пастернака, Маяковского, Цветаевой и Мандельштама [641] . Напомню о «материи»-ткани в стихотворении «1972 год» и XII тексте и в «Римских элегий», и в «Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою…». Родственны «точки зрения» «исторического авангарда» — «постсимволизма» и «панорамное в в и дение» мира в лирике Бродского, взгляд на земной пейзаж с некоей высокой, — «птичьей» или даже «космической» точки (особенно в стихотворениях, вошедших в книгу «Урания»).
640
Ср.: «У Маяковского лирический субъект, представленный главным образом как некая телесная конфигурация, вбирая в себя мировое тело, оказывался либо центром „метафизической экспансии“, либо центром „метафизического притяжения“» <…>. — Смирнов И. П.Художественный смысл и эволюция поэтических систем. С. 117.
641
Деринг-Смирнова И. Р., Смирнов И. П.Очерки по исторической типологии культуры…. С. 90.
Наконец, автору «Части речи» и «Урании» свойственно и авангардистское «неразличение» вещи и ее образа, отражения или зрительного отпечатка. Ключевой образ лирики Бродского — сходящиеся «лобачевские» перспективные линии предметов, замыкающие пространство (символ одиночества — тюрьмы — клетки), — отталкивается не от физических свойств реальности, а от оптической иллюзии, но приписывается пространству и вещам как таковым («Конец прекрасной эпохи», «Колыбельная Трескового мыса» и др.) [642] . Укажу еще на уподобление тени, отбрасываемой скалой, некоей черной вещи: «<…> скалы Сассекса в море отбрасывают <…> / длинную тень, как ненужную черную вещь» («В Англии. I. Брайтон-Рок», 1977 [II; 434]).
642
О философском смысле этого образа — концепции пространства см. в главе «„Развивая Платона“: философская традиция Бродского».
Но в творчестве поэта обнаруживаются не только приемы и представления, определяемые исследователями как общие особенности «исторического авангарда», но и непосредственные переклички с русскими футуристами. Напомню в этой связи о наблюдении В. П. Полухиной, что образы Бродского обыкновенно строятся не на основе метафоры (как у акмеистов), но по принципу метонимии — как у футуристов и наиболее близких к ним лириков — Велимира Хлебникова, Пастернака, Цветаевой [643] .
643
Polukhina V.A Study of Metaphor in Progress. Poetry of Joseph Brodsky //Wiener Slawistischer Almanach. 1986. Bd. 17.