Шрифт:
– Как могла я тогда оттолкнуть тебя! – горько воскликнула вдруг красавица. – Чего я хотела? О чем мечтала? Быть любовницей принца, герцога… вроде Адольфа… Любовницей? Хотя бы даже законной женой, и то – невозможно. И то отвратительно, гадко!
Несколько часов просидела Алина одна со своей мечтой. Генрих не покидал ее, все чувства и помыслы ее принадлежали ему.
Когда наступили сумерки, Алина чувствовала себя сильнее и безумно была влюблена в своего милого Генриха, которого когда-то грубо и резко оттолкнула от себя.
– Да, это решено! – думала она. – Решено бесповоротно! Если он ответит мне или приедет, я принадлежу ему на всю жизнь… Все кругом меня, все на свете – комедия, шутка, обман. Все – кроме этого чувства, которое преображает человека и сразу открывает ему целый мир новых наслаждений. А это чувство теперь во мне… И оно становится все сильнее с каждым часом. Оно будто разгорается.
– Да, Генрих, я жду тебя. Я жду и надеюсь. И люблю, люблю тебя!.. – восторженно воскликнула Алина.
Она вышла из кабинета и начала ходить взад и вперед через все комнаты. Бурное чувство, которое поднялось в ней, будто требовало движения и простора.
Этот быстрый и пламенный, почти необъяснимый порыв восторженной любви к человеку, которого красавица когда-то отвергла и с тех пор ни разу не видала, не удивлял даже Алину.
Все бывало в ней, случалось с ней так, вдруг, внезапно. Как удар молнии – являлось и чувство, и намерение, и всякий поступок!
Относительно этого порыва она объяснила себе, что тогда она ошиблась и обманула сама себя. Теперь она будто пришла в себя после забытья и вдруг ясно поняла и оценила, что такое Генрих.
– Боже мой! Что бы я дала за его мгновенное присутствие здесь. Сейчас. Вот в эту минуту.
На лестнице раздались мужские шаги, и Алина замерла на месте. Сердце ее забилось так, что захватывало дыхание. Она готова была вскрикнуть: Генрих!
В дверях показался лакей и, почтительно наклонясь, доложил что-то. Алина не слыхала ни слова. Она глубоко вздохнула, опустила голову, но, однако, невольно сказала себе самой:
– Как это глупо! Я никогда так глупа не была. Отчего это? Нет ли опять фальши или самообмана во всем этом? Чувство это вдруг разгорелось, как пожар, и заставляет меня доходить чуть не до галлюцинаций.
Подняв голову и увидя перед собою того же лакея с вопросительным и недоумевающим выражением лица, Алина пришла в себя.
– Что вам нужно?
– Я жду приказаний. Что прикажет фрейляйн отвечать посланному?
– Какому посланному? От кого?
– От принца.
– Опять принц! – вырвалось у Алины, но она тотчас спохватилась и солгала:
– Разве опять посланный от принца… Что же? В чем дело? Повторите. Я не расслышала… то есть я не помню.
– Принц приказал просто узнать о здоровье Fraulein и о том, позволит ли она его высочеству тотчас приехать.
Алина подумала мгновение и резко, отчасти насмешливо выговорила:
– Прикажите посланному передать, что я чувствую себя гораздо хуже, чем вчера! Что я… Да… Скажите, что я в постели, совершенно больна. Вы понимаете?
– Слушаюсь.
– И, пожалуйста, обойдитесь без рассуждений и без откровенностей с посланным принца.
– Будьте уверены, Fraulein, – с чувством собственного достоинства выговорил лакей.
X
Прошло три дня. Алина невольно задала себе вопрос: «Что же делать?»
Если Шель тотчас же откликнется на ее призыв и прискачет из Дрездена, то все-таки пройдет еще несколько дней, а между тем отвратительный принц, будто чуя что-то, становится все назойливее, будто боится потерять время. И в голове Алины вдруг мелькнула мысль или догадка, почему именно принц Адольф стал настойчивее преследовать ее с того дня, что она послала первое письмо к Шелю.
– А что если все эти люди, к ней приставленные, оплаченные принцем, так же как и вся обстановка, с должностью служителей соединяют и должность шпионов?
Однажды, бродя по своей квартире одна, Алина задумчиво подошла к окну, села на подоконник и бессознательно стала глядеть на деревья маленького бульварчика, который был перед ее домом.
«Да, надо действовать, – думала она, – и скорее. Если можно – дождаться приезда Генриха здесь; если принц будет преследовать еще более, еще дерзче – надо спасаться к Стадлеру, хотя и он кажется ей подозрительным. Но что же делать – никого другого нет во всем городе, даже во всем мире!» – горько подумала Алина.