Моя врожденная гениальность не подвела: в три счета в голове созрел план. По десятибалльной шкале глупости он тянул на 15, но мне на это было наплевать. Я чувствовала в себе силы сразиться со всем миром. Прямо какая-то белая горячка. «Горячка белая, Лев Маргаритович…»

Я шагнула к кустам, рассовав гранаты по карманам, а одну зажав в руке, и только тут заметила, что левый рукав кофты пропитан кровью, а по ладони стекает тонкий, но стремительный красный ручеек. Только теперь я вспомнила, что один из психов с «Тоеты» меня подстрелил. Ладно, хрен с ней, если я до сих пор жива, значит, ничего серьезного. Рука вдруг стала странно не меть — возможно, я просто испугалась.

О руке пришлось забыть, потому что появилась «Тоета». Я была сердита не на шутку. И полна решимости. Дурацкий план или нет, отступать от него не стоит, потому что другого все равно не было. Как там Лешка говорил: держи крепче, швыряй дальше? Я и швырнула. Граната разорвалась перед машиной, грохнуло так, что в доме напротив треснули стекла, а я от не ожиданности подпрыгнула. Однако заметного ущерба ненавистной машине это не нанесло. И слава Богу: в машине находился Лешка, и я должна была его спасти, а не угробить. Скрипнув тормозами, «Тоета» замерла, правда, ненадолго. Я ожидала, что амбалы выскочат из машины, но они попытались подать назад и развернуться. Чтобы избавить их от лишних хлопот, я бросила вторую гранату, но перестаралась: она разорвалась довольно далеко, правда, впечатление все-таки произвела.

Машина, сделав несколько бессмысленных кругов, замерла возле сирени: как видно, ребята все-таки решили разобраться, кто их беспокоит. Тяжко вздохнув, я вы-шла к ним с третьей гранатой в руках — Держала я ее так. чтобы им было хорошо видно. что она в любой момент может взорваться вместе с ними и, к сожалению, со мной.

— Выходите из машины, — попросила я. — И дурака не валяйте. У меня с перепугу руки дрожат, могу ее уронить.

Все четверо вышли. Глядели они на меня с сомнением, но рисковать не стали. Я была уверена, что Лешку придется выносить на руках и, соответственно, нести до нашей машины, что было совершенно невозможно: четверо мужиков успеют десять раз разделаться со мной, и никакая граната не поможет. Значит, придется воспользоваться «Тоетой», что было не менее опасно: ездить на иномарках мне не приходилось, так что потребуется какое-то время, чтобы тронуться с места. В этот момент я буду совершенно беспомощна…

К моему безграничному удивлению. Алексей вышел из машины сам, правда головой тряс и морщился. Слегка пошатываясь, он подошел к парням и сгреб брошенное на землю оружие. Мы попятились.

— Где запал? — спросил Алексей.

— Что? — не поняла я.

— Где кольцо от гранаты?

— Не знаю. Не помню, куда его дела.

— Ты что, спятила?

— Нет, испугалась. Что ж теперь делать-то, а?

— Брось ее к чертовой матери, скорее. Ну, я и бросила. Алексей упал на землю, увлекая меня за собой. «Тоета» красиво сверкнула и рассыпалась, а четверка парней предусмотрительно залегла. Если кого и задело, так я не нарочно.

— Чокнутая, — уверенно сказал Лешка, вскакивая. Мы бросились наутек. — Соловей где? — спросил он на бегу.

— В машине. Чика погиб.

Соловей все еще сжимал пистолет в руке, но был без сознания. Алексей сел за руль, а я сзади, рядом с раненым. Вытряхнула содержимое аптечки: к счастью, вата и бинт имелись, хотя, по моему мнению, Соловью это вряд ли могло помочь.

— Зовут-то его как? — спросила я.

— Пашка, — бросил Алексей, не оборачиваясь.

— Боюсь, легкое задето.

Я перевязала Пашку, кровотечение как будто прекратилось, но выглядел он — хуже не бывает.

Теперь следовало о себе позаботиться, не хватало только кровью истечь. Я стащила кофту и перетянула руку выше локтя жгутом, который обнаружила в аптечке. Остатками ваты вытерла кровь. Пуля прошла вскользь, жить буду, но зрелище не для слабонервных. Алексей косился в зеркало.

— Куда мы? — спросила я, откинувшись на спинку сиденья и слегка расслабившись.

— На дачу.

— Пашку к врачу надо, он умрет.

— Врач будет. Привезу. Сейчас главное — безопасность. Ты чего не сбежала?

— Куда? Я ведь все доходчиво объяснила, с тобой мне как-то спокойнее, а одной страшно.

— На пугливую ты не больно похожа. И на умную…

— Так я и не претендую.

— Дура баба. Додумалась гранатами швыряться, а если бы сама подорвалась?

— Ты ж объяснял, что к чему. Я способная.

— Это точно. Форменный киллер.

— Они первые начали.

— Не знали, с кем имеют дело. С рукой что?

— Как будто ничего страшного…

Я замолчала, вдруг ощутив слабость и головокружение. Видно, крови все — таки потеряла много и теперь за это расплачивалась. Кажется, я задремала, а когда открыла глаза, обнаружила, что из города мы выехали и свернули с объездной дороги на проселочную. По обеим сторонам за деревьями прятались дачи. Некоторые выглядели очень внушительно, другие терялись в зелени. Впереди виднелось озеро с маленькой пристанью и десятком лодок. Рай для дачников. Мы проехали по песчаной дорож ке и затормозили возле железных ворот. Алексей вышел из машины и исчез в густых зарослях акации. Вскоре ворота бесшумно открылись, а он появился и снова сел за руль. Мы въехали во двор симпатичной одноэтажной дачки с большой верандой. Буйно разросшийся хмель целиком покрывал стену. Лучшего места для госпиталя и придумать невозможно, Я повернулась к Пашке с намерением сказать что-нибудь остроумное и бодрое и поперхнулась. Ах ты, черт! Дверь открылась, и я сказала: