Продолжение экспедиции, осуществлявшейся уже без Калайдовича одним Строевым, принесло новые находки. В Иосифо-Волоколамском монастыре Строев обнаружил новый список одного из сочинений Иоанна экзарха Болгарского, дополнительные статьи к Судебнику 1550 г., неизвестное произведение русского писателя Кирилла Туровского, пергаменное евангелие XI–XII вв., список сочинения монаха XI в. Иакова «Память и похвала князю русскому Володимеру» (древнейший памятник агиографической литературы, сохранивший уникальные сведения летописного характера), единственный известный до сих пор список Судебника 1497 г. В Савво-Сторожевском монастыре он нашел соборное определение 1503 г. о священнослужителях, а при повторном осмотре Ново-Иерусалимского монастыря — летописный свод, доведенный до 1534 г., сочинения Максима Грека и другие уникальные материалы. В дальнейшем Строевым были осмотрены библиотеки Пафнутьева-Боровского, Серпуховского Высоцкого и Серпуховского Владычного монастырей [75] .

Везение и случай лишь сопутствовали систематическому и кропотливому труду Калайдовича и Строева при сплошном и тщательном просмотре и «перетряхивании», как выражался Строев, всех документов хранилищ. Уже тогда Строевым было подготовлено описание свыше 600 рукописей Пафнутьева-Боровского, Савво-Сторожевского, Иосифо-Волоколамского и Ново-Иерусалимского монастырей, опубликованное много позже [76] . Оно рассматривалось членами кружка как часть задуманного общего печатного каталога материалов русских архивов и библиотек. Сотрудники Румянцева стали фактически пионерами в разработке методики подготовки таких справочников и основателями этого нового для России того времени вида археографической работы: в 1825 г. Калайдович и Строев издали образцовое описание рукописей библиотеки графа Ф. А. Толстого, тогда же Калайдович приступил к подготовке аналогичного справочника по рукописям Синодальной библиотеки, а Востоков — по материалам коллекции Румянцева.

Сенсационные открытия, сделанные в ходе Подмосковной археографической экспедиции, немало взволновали современников. Свои права на издание найденных памятников, кроме кружка, предъявили Синод и Общество истории и древностей российских. В конце концов спор был разрешен в пользу сотрудников Румянцева. Это дало членам кружка широкие возможности для научного творчества в новых направлениях. Среди них на первое место выдвинулась работа по публикации законодательных и литературных памятников.

Почти одновременно с Подмосковной экспедицией Берх, старший учитель Пермской гимназии Калестинов и чиновник Решетников в течение 1817–1822 гг. предприняли аналогичное обследование государственных, монастырских и частных хранилищ в районах Тобольска, Перми, Соликамска, Верхотурья и по берегам рек Тагила, Лобви и Чусовой. До них в местных архивах результативно поработали Миллер и Мясников. Еще в 1745 г. Миллер скопировал ряд документов сгоревшего затем Чердынского архива. Мясников стал обладателем копий документов по истории Верхотурья, Ваги и Шенкурска. Следуя по маршруту Миллера, Берх и его помощники осмотрели свыше 20 архивов и частных собраний. Особенно результативными оказались поиски в Соликамске. В архиве местного Истобинского монастыря Берх обнаружил материалы упраздненного Пыскорского монастыря, разобрав которые, нашел жалованную грамоту монастырю 1573 г., книгу записей актов 1579–1680 гг., указы Петра I и другие редкие документы. Интересные документы были найдены им и в архивах бывшей Соликамской воеводской канцелярии и соликамского магистрата. Из частных коллекций и личных архивов соликамского именитого гражданина А. Т. Ливонова, секретаря соликамского уездного суда И. Н. Дубровина, надворного советника И. Рукавишникова, купца Д. А. Оболенского, секретаря пермского губернского правления П. Г. Сведомского и других жителей Соликамска и Перми Берху удалось получить копии и даже подлинники ряда ценных документов XVII–XVIII вв.

С помощью Берха кружок получил копии реестров многих хранилищ Перми. Он сумел организовать присылку из них подлинных материалов, с которых в Московском архиве Коллегии иностранных дел были сделаны копии нескольких сотен документов [77] .

Экспедиция Берха носила ярко выраженный комплексный характер. В дальнейшем эта черта разысканий кружка стала проявляться все больше, а в ряде обследований археологические и этнографические мотивы нередко даже преобладали.

К числу таких относится экспедиция, предпринятая летом 1822 г. Калайдовичем по Рязанской губернии. Тогда этому исследователю наряду с чисто археологическими разысканиями удалось осмотреть, описать и частично скопировать документы архивов и библиотек рязанского архиерейского дома, местной семинарии, Спасского, Солотчинского, Богословского, Льгова монастырей, рязанской городищенской церкви, Аграфениной женской пустыни, Зарайского и Микулинского соборов. Результаты этого обследования оказались менее значительными по сравнению с другими, но экспедиция Калайдовича имела важные последствия в комплектовании коллекции Румянцева оригинальными рукописями: во время ее ученый установил контакты с рязанскими краеведами и коллекционерами, от которых впоследствии удалось приобрести несколько важных памятников.

Вершиной археографических разысканий членов Румянцевского кружка по масштабам и организации проведения стала серия экспедиций в западные и частично южные районы страны, в которых приняло участие несколько десятков исследователей. В 1824 г. Лобойко, характеризуя хранилища губерний, присоединенных к России после разделов Польши, сообщал Румянцеву, что «документами наполнены и поныне большая часть общественных и частных архивов… Невозможно, чтобы история и филология не извлекли из сего, доныне неприкосновенного, но богатого источника, ощутительной пользы» [78] . На местные архивы, ставшие доступнее после изгнания иезуитов, сотрудники Румянцева обратили внимание еще в 1818 г., когда Канкрин должен был «разведать забытые очень древние бумаги, документы или летописцы и хроники». Спустя год Кеппен сообщил Румянцеву о результатах беглого знакомства с хранилищами Нарвы, Гдова, Пскова, Полоцка, Витебска и Могилева. От него, например, стало известно, что в могилевском магистратском архиве находятся «акты с 1577 года и разные на пергамине писанные грамоты».

Сообщение Кеппена совпало с переездом в Белоруссию Григоровича, согласившегося по предложению Румянцева провести здесь разыскания. К маю 1820 г. Григорович представил графу копии десяти актов могилевского архива и описание редких книг Оршанского кутеинского, Могилевского братского монастырей и нескольких церквей.

Одновременно с Григоровичем к осмотру архивов Минской губернии по поручению Румянцева приступили архимандрит полоцкого Борисоглебского монастыря И. Шулякевич и доверенные лица губернатора В. И. Гегевича. Возможно, что именно Шулякевич в Софийской церкви полоцкого Борисоглебского монастыря обнаружил одну из древнейших славянских рукописей — Добрилово евангелие 1164 г., которое было приобретено Румянцевым за денежный вклад в монастырь [79] .

Тогда же с помощью Лобойко и Даниловича начались разыскания памятников в районе Вильно, одном из центров сосредоточения в то время всевозможных древностей. Виленские студенты, например, приносили Даниловичу «целые груды пергаменных и других рукописей из униатских церквей и монастырей». Правда, наиболее интересное открытие ждало Даниловича не здесь, а в Супрасле (тогдашняя Гродненская губерния), где в одном из местных монастырей ему (правда, по другой версии — М. Бобровскому) посчастливилось найти замечательный памятник русско-литовского летописания — так называемую Супрасльскую летопись. В Супрасле же с помощью Лобойко члены кружка напали на след архива Радзивиллов (старинного литовского княжеского рода). Часть его еще в конце XVIII в. была перевезена в Смоленск, а затем оказалась в Вильно (так называемый Несвижский архив Радзивиллов). В нем находились богатейшие источники по истории России, Польши, Литвы: жалованные грамоты и привилеи царей и польских королей, статуты, имущественно-хозяйственные, финансовые и другие документы. В 1812 г. архив сильно пострадал. Как удалось выяснить Лобойко, «солдаты резали пергаменные документы и подшивали их на подтяжки. Другие документы исторической важности похищены разными лицами. Печати, не только украшенные алмазами, но и медные, какие только были и имели приятную наружность, тогда от документов оторваны» [80] . С помощью Лобойко в 1822 г. кружок получил реестр части сохранившихся материалов. По отметкам Румянцева учителем Глебовичем было скопировано свыше 250 документов из этого архива [81] .