Один из моих дедов имел целый ряд убеждений идеологического характера, с которыми я совершенно не мог согласиться. Но зато теперь я, с одной стороны, понимаю людей, которые подобную идеологию исповедуют, а с другой – возникавшие в моей голове дискуссии на эту тему (деда по мере возможности я старался этим не травмировать) сделали меня человеком убежденным в тех ценностях, которых я придерживаюсь. Я, если так можно выразиться, стал внятно их осознавать, они мною прочувствованы и прожиты. Но те аргументы, которые я слышал от деда, я бы никогда не услышал ни от кого другого. В общем, это хорошая школа – диалог между поколениями.

Мы же часто путаем две вещи: есть идеология, а есть привычка жить. Чувствуете разницу? Ну например… «Мы всегда должны говорить правду» – это идеология. При этом мы жили в советском государстве, и все прекрасно знали, что врут у нас на каждом углу. Показывают первомайскую демонстрацию, диктор говорит о том, с каким воодушевлением трудящиеся проходят мимо трибун, а все прекрасно знают, что идти на демонстрацию надо было по разнарядке, что никаких особенных восторгов нет и так далее. Врали. И это уже была привычка жить, абсолютно противоположная господствовавшей идеологии.

И вот прививки разных идеологий, которые мы получаем, общаясь с людьми, исповедующими другие ценности, на самом деле не так страшны, если у человека при этом параллельно формируется привычка жить правильно. Напротив, подобные «прививки» – это увеличение спектра моего сознания, благодаря этому оно интегрирует в себя большее количество мнений. И чем их будет больше, тем я буду более цивилизованным и культурным человеком. Ведь культура – это не когда я просто думаю и поступаю правильно, культура – это когда при всем при этом я вижу дальше и шире собственного носа с его, пусть даже и безукоризненной, правильностью.

Но привычка жить – она формируется именно самим устройством жизни, а вовсе не пропагандой, несмотря на все ее значение для неокрепшей психики. Фуко блистательно это показывает в своих работах, описывая так называемые «практики» и «техники себя». А Бурдье говорит об этом менее, на мой взгляд, элегантно, зато весьма и весьма развернуто и дидактично. Суть этих феноменов – «техник себя», «габитуса» (это термин Бурдье) – заключается в следующем: есть идеология (то, что люди о себе думают, если их спросить об этом абстрактно – мол, расскажите о себе…), а есть способ существования, то, как в мельчайших деталях устроена жизнь человека, то, как он привык действовать в тех или иных ситуациях, и именно он – этот способ существования – определяет действительную природу человека, его истинное лицо.

Парадоксально, но способы жизни и то, что я называю здесь «идеологией», могут в реальности вообще никак не пересекаться: один пишем, триста тридцать три в уме. Поэтому очень важно, мне кажется, давать своим детям правильную привычку жить, которая рождается не из деклараций в духе «как надо жить», а из непосредственной практики жизни, где установки и ценности обнаруживают себя в конкретных поступках, в определенной системе поведения – в отношении, в действии, в общем – в самой жизни. Другой мой дедушка был патологическим молчуном, я вообще не помню его говорящим, только несколько фраз, и все. Но то, как он проявлял заботу о нас, то, насколько он умел быть внимательным к нуждам других, то, как он умел показать пример действием, – поверьте мне, было самой настоящей вершиной педагогики! Идеологию, имея такой фундамент, всегда можно «навертеть» любую. Но фундамент должен быть, иначе все бессмысленно.

В остальном же чем больше мы узнаем и понимаем чужие «идеологии», тем мы становимся более толерантными, более внимательными, более информированными и, как следствие, более успешными. Потому что успех – он ведь всегда в диалоге, а диалог возможен только в том случае, если ты можешь принять своего собеседника таким, какой он есть, со всеми его «идеологиями», не проявляешь в отношении него агрессии или нетерпимости. Только в этом случае…

Существенными же в данном конкретном случае являются только воспитательные стратегии – такие, как «Да» и «Нет», «Можно» и «Нельзя» и «Мы детей не запугиваем». Есть такая воспитательная стратегия – «запугивание» ребенка, многие родители почему-то думают, что это очень эффективно работает, хотя это совершенно не так. Так вот, если по этим базовым позициям вы со своим старшим поколением можете договориться, и они готовы играть по этим правилам – очень хорошо. Для ребенка же самое страшное, когда ему что-то разрешают дома, но не разрешает бабушка, и наоборот. Вот это, поверьте мне, для детской психики реальная проблема. А то, что бабушка постоянно говорит «меньше денег зарабатывай – больше о душе думай», на мой взгляд, не является серьезным риском. Ребенок сам разберется, как в будущем заработать, о душе не позабыв. Если, конечно, родители у него привычку так жить сформируют.

Не сказала об этом Андрею, но сама из его слов поняла одну важную вещь. Оказывается, ребята допустили еще одну из классических ошибок: они не договорились как раз по воспитательной стратегии «Да» и «Нет». Аня рассказала, что, когда они в очередной раз привезли детей от бабушки, те начали падать и биться головой об пол, когда им родители что-то запрещали или не давали.

Эту технологию «испрашивания» они выработали так: когда бабушка один раз им что-то запретила, сначала один ребенок упал на пол, и бабушка тут же испугалась и сменила свое «Нет» на «Да». Потом, когда она упорствовала в своем «Нет», дети стали ее брать на измор – дочка тоже скопировала тактику брата. Сначала бабушка не выдерживала и пяти минут этой психологической атаки, потом – десяти… В результате дети могли валяться на полу по полчаса и в конце концов все-таки получали желаемое.

Когда Андрей вот так «по полочкам» раскладывает сложные жизненные ситуации – таким простым и ясным все кажется! Может, когда я покажу Ане со Славой рекомендации психотерапевта, они увидят пути выхода из своего конфликта и мирно договорятся со своими родителями по всем базовым позициям?

– Не могу сказать, что у меня идеальные отношения с мамой. Иногда мы друг друга не понимаем и даже обижаемся. Самое непонятное для меня – то, сколько разных вещей в жизни ее огорчает, вызывает недовольство. Вроде бы глядим в одни и те же окна, ходим по одним и тем же улицам, телевизор один смотрим, но она видит в этом мире больше плохого, несправедливого и очень огорчается по этому поводу, а я… я вижу и то, и другое, и плохое, и хорошее, и очень много того, что может радовать.