Не требуется глубоких теоретических познаний, чтобы догадаться, что идеология «нового центра» с самого начала была не более чем набором банальностей, пропитанным духом пошлости и самодовольства. Но именно поэтому ее феноменальный и скоротечный успех требует тщательного анализа. Бросается в глаза, что вопреки ими самими же придуманному мифу, лидеры «нового центра» меньше всего умели выигрывать выборы. Их избирательные кампании были скучны и вялы, лишены красивых лозунгов и привлекательных идей. Не социал-демократы выигрывали выборы, а консерваторы проигрывали. Предстоящее поражение правых партий в Германии и Британии стало очевидным политическим фактом задолго до того, как люди пошли к избирательным урнам, чтобы избрать Блэра и Шредера. В Италии кризис левых сил сопровождался еще более катастрофическим кризисом христианской демократии, которая просто перестала существовать как политическое течение. Во Франции возвращение к власти левой коалиции последовало за позорным поражением правого правительства в столкновении с бастующими работниками общественного сектора в декабре 1995 года.

В этих условиях лидеры партий могли не особенно заботиться о выборах. Напротив, они сосредоточили все свои силы на внутрипартийной интриге, идеологических чистках и политических расправах с инакомыслящими в рамках своего собственного лагеря. Задача «нового центра» состояла именно в том, чтобы окончательно разгромить, уничтожить социал-демократию в том виде, в каком она сложилась на протяжении XX столетия. И задачу эту нужно было решать срочно именно потому, что кризис неолиберализма открывал левым дорогу к власти.

Лозунгом «нового центра» была переориентация партий с рабочих на «средний класс». Для того чтобы стать привлекательной для среднего класса, партия должна была показать свою умеренность, неуклонно двигаясь вправо. Между тем средний класс, разочаровавшийся в консерваторах, смещался влево. Политики и избиратель оказались похожи на двух людей, которые бегут не навстречу друг другу, а в противоположных направлениях. «Встреча» среднего класса с представителями «нового центра» на этом пути была неизбежной, но обречена была оказаться случайной и недолгой. «Новый центр» стал не столько сдвигом вправо, сколько движением в никуда. Того среднего класса, на который ориентировались лидеры и идеологи, не существовало в природе. Реальный средний класс хотел совсем не того, что готовы были предложить ему бывшие рабочие партии.

Социал-демократические политики ошиблись в главном. Средний класс начал покидать их в тот самый момент, когда разочарование, отчуждение и раздражение рабочих достигло апогея.

Двадцать лет неолиберальной модели оказались временем, в течение которого средний класс подвергался постоянному давлению и эрозии. Логика рынка – это логика поляризации. Правила игры требуют, чтобы были победители и побежденные. Побежденных должно быть большинство, иначе было бы невозможно накопление капитала. Чем более «чистым» является рынок, тем более жестко проявляется эта логика.

Крах итальянского левого центра был началом общеевропейской драмы, когда в одной стране за другой избиратели отказывали в доверии социал-демократам, превратившимся в неолибералов. В 2002 году президентские выборы во Франции завершились сокрушительным поражением социалистов. Лидер партии и премьер-министр Лионель Жоспен не смог даже пройти во второй тур, уступив второе место лидеру крайне правого Национального фронта Жану-Мари Ле Пену.

Первоначально президентские выборы во Франции мало кого волновали. Различия между кандидатами были столь ничтожны, что победа одного из них могла иметь значение только для самого кандидата и для людей, которые рассчитывали на посты в администрации. Когда же Франция, наконец, проголосовала, вся европейская публика содрогнулась, обнаружив на втором месте не Жоспена, а лидера ультраправых Ле Пена.

Между тем массового сдвига голосов в пользу Ле Пена не было. Его идеи были не намного более популярны среди французов в 2002 году, чем четыре-пять лет назад. Успех Национального фронта был достигнут на фоне массового отказа французов голосовать за «основные» партии. Во Франции, как и в Германии и Британии, экономическая политика социал-демократов оказалась даже более правой, чем у консерваторов. Понятно, что разочарование общества в этой экономической модели в первую очередь оборачивается против социалистов.

Раньше люди, разочаровавшиеся в правых, шли голосовать за левых, и наоборот. Но теперь, зная, что никакой разницы между правыми и левыми все равно нет, они просто остались дома.

Не только Жоспен, но и Ширак потерял сторонников. И хотя во втором туре Ширак победил с рекордным числом голосов, это не избавило его от унижения.

Самой сильной партией на французских выборах стали неголосующие – более 15 миллионов людей, или более трети избирателей, самая низкая явка с 1848 года.

Успех Ле Пена стал поводом для массовой мобилизации радикальных левых. На улицы французских городов вышли многотысячные антифашистские демонстрации. Больше всего на выборах продвинулись не националисты, а троцкисты. Два кандидата, представлявшие соперничающие группировки, набрали каждый в отдельности больше голосов, чем входившая в правительство коммунистическая партия.

Если успех Арлетт Лагийе был более или менее предсказуем– она участвовала в президентских выборах не первый год и постоянно улучшала результаты, то 4,5 %, полученных юным кандидатом Оливье Безансоно, оказались сенсационными.

Молодой человек, ничем не знаменитый, даже среди самих троцкистов, заведомо не мог быть серьезным кандидатом. Но он не только успешно зарегистрировался, но и на целый процент обошел лидера компартии, опытного политика Робера Юбера.

Поражение компартии стало более важным результатом выборов, чем даже успех Национального фронта. Многие комментаторы поспешили объявить, что именно электорат коммунистов, ушедший к крайне правым, предопределил новое соотношение сил. Это, однако, не совсем точно. Ле Пен набрал больше всего голосов в старых индустриальных районах, где раньше побеждали коммунисты. Но произошло это именно потому, что подобные регионы все более де-индустриализируются. Современная промышленность оказывается рассредоточена. За Ле Пена проголосовали безработные из некогда процветавших, но сегодня приходящих в упадок индустриальных центров. Некоторое количество рабочих, со дня на день ожидающих увольнения. И растерявшаяся, озлобившаяся мелкая буржуазия.