Мы с Лью лежим на спине на берегу Серебряного озера. Нам по восемь лет. Па и Ма лежат между нами. У Ма круглый живот иза ребенка, который растет внутри нее. Это теплая летняя ночь. Мы все смотрим на звезды.

— Расскажи нам, Па, — просит Лью.

— Да, Па, — вторю брату. — Расскажи нам еще раз.

— Не сегодня, — говорит он.

— Ну, же, Вилльям, давай, — говорит Ма. — Знаешь ведь, как они любят слушать.

Он поворачивает голову и они улыбаютца друг другу. Эта тайная улыбка всегда возникает между ними двумя. Это заставляет все внутри меня радоватца. Он берет ее за руку и целует.

— Ну, — говорит он, — все решено. Все неизменно. Жизни всех тех, кто когда-либо были рождены.

— Жизни все тех, которые еще ждут, штобы родится, — говорит Ма, кладя руку на свой живот.

— Всё решено с момента сотворения мира, — говорит он. — С момента вашего рождения, и до момента вашей смерти, даже то, каким человеком вам быть, хорошим или плохим.

— Кем я стану, Па? — спрашивает Лью.

— Ах, ты будешь одним из хороших, — говорит Ма. Она гладит Лью по лицу, улыбаясь ему. — Мой прекрасный, золотой мальчик.

— А я? — говорю я. — Кем стану я, Па?

Па не отвечает. Он берет меня на руки, крепко обнимает меня, притягивая к себе. Его сердце бьетца во мне, сильно и размеренно. Я вдыхаю теплый, безопасный запах его кожи.

— Мы плоть, кровь, сердце и душа. Все мы, четверо. Сейчас и всегда, до конца времен.

Вдруг звезда проноситца по небу.

Лью указывает на нее.

— Смотри, Саба! Падающая звезда!

Мы наблюдаем, как она рассекает темноту. Такая яркая. Такая быстрая. Она исчезла так быстро.

Я тяну Па за рубаху.

— Па? Ты никогда не говорил, кем я стану? Хорошей или плохой?

Он целует меня в макушку. Шепчет мне на ухо, штобы только мы с ним могли слышать.

— Ты, моя дорогая дочь, будешь кем-то особенной.

Я открываю глаза. Лежу, свернувшись калачиком, на полу палатки Ауриэль. Неро умостился между моим подбородком и грудью. Лью спит в той же позе, што и всегда. Его голова закрыта руками.

— Защищает себя, — говорила всегда Ма.

Он, Томмо и Эмми молчат.Погруженные в глубокий сон без сновидений.

Дождь перестал идти. Сейчас ночь. Звезды мерцают в дымоходе.

Ауриэль не спит. Она сидит на небольшом камне у костра, глядя на огонь. Она закутана в темную шаль. Голова Траккера покоитца на ее ноге. Его огромные лапы дергаютца во сне.

— Древние сны волкодавов, — говорит она.

Она не смотрела, я не издала ни звука, но она знала, што я не сплю.

— Он жил у нашей подруги Мерси, — говорю я. — Далеко отсюдова. Это было странно. Он просто появился. И отвел меня к тебе.

Мы разговаривали тихо, штобы не разбудить остальных.

— Он какое-то время бродил у лагеря, — говорит Ауриэль. — Я все гадала чего ему надо.

— Я думала, што и Мерси здесь, — говорю я.

— Собака приходит и уходит, — говорит она. — Никто не удерживает его. Но он выбрал тебя. Теперь он бегает за тобой. Волкодав и ворон. Достойная компания для воина.

— Я не воин, — возражаю я. — Я завязала с этим.

Я накидываю одеяло на плечи. Я подхватываю Неро и иду, штобы сесть на землю напротив Ауриэль. Я прижимаю его к себе, зарываясь носом в его теплые перья. Он немного ворчит, но не просыпаетца. Ауриэль наклоняетца вниз, берет щепотку чего-то из жестянки, што стоит возле нее, и бросает это в огонь. На секунду он вспыхивает синим пламенем. По палатке распространяетца странный, сладкий запах.

Она поворачивает голову и смотрит на меня.

— Тебе только што что-то снилось, — говорит она.

— Не сон, — говорю я. — Это было воспоминание. Однажды Па сказал мне кое-что. Давным-давно, когда я еще была ребенком. Я совсем забыла об этом.

Наши глаза встречаютца в свете костра. Ее глаза такие бледные и дикие.

— Есть такие люди, — говорит она. — Таких не много, которые имеют в себе силу менять порядок вещей. Мужество, штобы действовать и служить для чего-то большего, чем они сами.

— Менять порядок вещей, — повторяю я.

— Своими действиями, — говорит она. — Они смогут изменить ход человеческих дел.

— Они, — говорю я. — Ты имеешь в виду меня.

— Тонтоны выросли в силе и в целеустремлении, — говорит она. — У них появился новый лидер, провидец. Они зовут его Кормчий.

— Кормчий, — говорю я.

У Тонтонов новый лидер. Вдруг в моих мыслях появляетца ясная картина. ДеМало на сосновых холмах. Стоявший спиной к Викару Пинчу, он уезжает прочь до того как начнетца битва, забирая большую часть Тонтонов с собой. Но это не значит, што он возглавил их. Только то, што он не захотел отдать свою жизнь за сумасшедшего. Он должно быть давно исчез где-то.