Вследствие различных социально-экономических причин, среди которых определяющей являлось турецкое владычество, научное и художественное развитие Молдавии долгое время тормозилось, и в XVII–XVIII вв. возникла необходимость догнать европейские народы в культурном развитии. Эстетические проблемы вырабатывались здесь на базе прежде всего риторики, которая была обязательной дисциплиной в Ясской славяно-греко-латинской академии. Риторы Молдавии опирались на традиции античной и западноевропейской науки красноречия. Предметом красноречия они считали социально значимые явления современности и истории, общественной и частной жизни людей, которые освещали с точки зрения определенных морально-эстетических идеалов, преследуя те или иные политические, моральные и эстетические цели. Конечной целью риторики и красноречия провозглашается служение общественному долгу. Заслугой риторов Молдавии следует считать то, что они впервые в стране поставили вопрос о значении поэтического вымысла, лишенного прав гражданства в прошлом. Разрабатывая принципы стилистического украшения, они способствовали теоретическому осмыслению поэтической речи, а подчеркнутым вниманием к роли вымысла — становлению художественных повествовательных жанров литературы.

В соответствии с требованиями риторики Кантемир, как видно из вышесказанного, ратовал за красоту человека как единства красоты духа и тела, защищал моральное и эстетическое достоинство простого человека, в качестве критериев ценности произведений искусства выдвигал «благоприличность» и доброту, в искусстве видел средство нравственного самопознания человека и общества.

В русле традиции Д. Кантемир трактовал искусство в широком смысле — как умение, мастерство, изобретение, ремесло, т. е. всеобщую способность придавать предметам новое качество на основе изменения их природных свойств в соответствии с потребностями человека. Общественное назначение искусства он видел в активной пропаганде идей раннего просветительства, нравственного воспитания, в критике невежества и обскурантизма.

Как видим, в понимании Кантемиром роли и назначения искусства проявляются черты мировоззрения человека Нового времени, близкого идеалам Возрождения и Просвещения. Противоречивость эстетических оценок в трудах Д. Кантемира свидетельствует о сосуществовании в его взглядах и творчестве различных тенденций, ибо концепция мыслителя, сформировавшаяся под несомненным влиянием эстетических принципов барокко, оказалась вместе с тем переходной от барокко к эстетике классицизма.

С именем Кантемира связано начало выработки молдавской эстетической терминологии. Этим определяется то особое место, которое занимают эстетические взгляды Кантемира в истории молдавской философской мысли. Они являются громадным шагом вперед по сравнению с эстетическими взглядами его предшественников — М. Костина и Н. Г. Милеску Спафария, вершиной эстетической мысли Молдавии конца XVII — начала XVIII в. Они отражают процесс завершения развития в Молдавии старой книжной письменности и связанных с церковно-религиозной традицией форм искусства и постепенного перехода к светскому искусству на общенародной основе. Деятельность Д. Кантемира приходится на период начала секуляризации культуры. Своим творчеством мыслитель активно способствовал реабилитации земной красоты, снятию с нее клейма греховности, преодолению ограниченности религиозного понимания человека, за которым отныне признавалось право на личное счастье.

изненный и творческий путь Д. Кантемира, выдающегося ученого, мыслителя, писателя и государственного деятеля, уже давно привлекает внимание исследователей. Однако буржуазные авторы всегда либо стремились представить деяния и мировоззрение великого сына молдавского народа в ложном свете, либо совсем (или почти совсем) игнорировали его. Назовем, например, таких авторов исследований по истории румынской, молдавской и русской философии, как М. Штефэнеску (см. 89), Ш. Чобану (см. 64), И. Миня (см. 84), Н. Йорга (см. 77), а также А. Койре (см. 80), Й. Гиршбергер (см. 76), Д. Ранс (см. 87), П. Марке и Р. Ленобль (см. 71), А. Малвецци (см. 82). В ряде зарубежных энциклопедических изданий признаются заслуги Д. Кантемира в области гуманитарных знаний. Так, испанский «Примерный литературный словарь» считает его историком, философом и писателем (см. 73, 222), итальянская энциклопедия «Эпли» — историком, географом, картографом, романистом, поэтом и философом (см. 70, 118), американская «Энциклопедия всемирной литературы» — историком, астрономом, философом, географом и экономистом (см. 63, 253). В первом томе австрийской «Всемирной литературы» сказано, что Кантемир был историком и прозаиком, энциклопедическим умом, научные труды которого «завоевали мировое признание» (66, 252). В западногерманском «Литературном справочнике» Мейера Кантемир представлен как гуманист, историк и этнограф мирового масштаба, а также как автор «Иероглифической истории» (см. 83, 249). «Большой энциклопедический словарь» Лярусса упоминает о нем лишь как об авторе «Описания Молдавии» и «Истории возвышения и упадка Оттоманской империи» (см. 74,568). Во всех этих и других аналогичных изданиях отсутствует хотя бы самая общая характеристика исторических, естественнонаучных, художественных и философских взглядов мыслителя.

В то же время как молдавские и румынские, так и западноевропейские буржуазные ученые опубликовали немало работ, которые освещают более или менее подробно различные стороны мировоззрения Кантемира, хотя этим работам и свойственны в ряде случаев односторонность и тенденциозность.

Внимательный анализ буржуазного кантемироведения позволяет выявить несколько приемов фальсификации творчества ученого. Так, молдавские и румынские буржуазные исследователи, а также их современные единомышленники на Западе сделали и делают немало в плане фальсификации подлинной картины взаимоотношений между Кантемиром и Петром I, а также между Кантемиром и членами «ученой дружины» Петра и некоторыми государственными деятелями России (см. 79, 98. 64, 430. 90, 162. 81, 82; 83. 67, 67).

Фальсифицируется, например, суть Луцкого договора. Кантемир обвиняется в антипатриотизме (см. 74, 98). Вопреки исторической правде ставится также под сомнение прочность связей Кантемира с Россией после 1711 г. или положение его в России представляется как унизительное. Игнорируется тот факт, что для молдавского князя обернулась бы трагедией выдача его султану, чего так настойчиво требовали турецкие представители в ходе переговоров о перемирии после Станилештского сражения. Находясь же в России, Кантемир пользовался полной свободой передвижения; все обещанное ему царем было неукоснительно выполнено, и здесь не могло быть поводов для каких бы то ни было серьезных разногласий. Что же касается роли Луцкого договора в политической истории Молдавии, то она вопреки мнению буржуазных историков (см. 67, 66) исключительно почетна: присоединение Молдавии к России способствовало в тот момент успеху многовековой борьбы молдавского народа за освобождение от османского ига.

Некоторые буржуазные «молдавоведы» пытаются также доказать неприятие Кантемиром всего русского, славянского или представить идейные связи его с Россией как сугубо религиозные, притом локализованные в русле закостенелой византийской традиции (см. 92, 53). Однако, как известно, Кантемир после 1711 г. не только сам изучил русский язык и написал на нем некоторые свои работы, но и так обучил этому языку сына Антиоха, что учеба эта оказалась весьма плодотворной для русской культуры.

Мысль о неприятии Кантемиром всего славянского, русского на свой лад повторяет и проживающий ныне в Афинах румынский буржуазный кантемировед П. С. Нэстурел в своей статье «По поводу книги Дмитрия Кантемира „Описание Молдавии“», опубликованной не так давно во французском журнале «Кайе дю монд рюс е совьетик» в связи с выходом в свет в Бухаресте специального сборника, посвященного 300-летию со дня рождения Д. Кантемира (см. 85, 119).

Несколько слов о мнении буржуазных авторов, согласно которому мировоззренческие связи Кантемира с Россией носили чисто религиозный характер. Правомерно ли вообще сводить всю совокупность культурных связей между странами того времени к религиозным, как это делает А. Жуковский в статье «Культурные отношения между Украиной и Молдавией в XVII веке» (см. 78, 217–222)? В условиях феодализма культурные связи между народами (прежде всего единоверными) включали, конечно, связи религиозного порядка, но и тогда первые не сводились ко вторым. В то же время религиозные связи молдаван, русских и украинцев воспринимались самими этими народами прежде всего как общая политическая платформа в их внешней политике.