Во-вторых, женевский следователь Даниэль Дево, ранее уже выписавший ордер на привод Бородина на допрос, потребовал от Беджета Паколли и Виктора Столповских явиться к нему для допроса «в связи с предъявлением обвинения в отмывании денег и участии в преступной организации». При этом глава «Мабетекса» обвинялся в раздаче российским чиновникам взяток в размере 4 миллионов долларов, а «Мерката Трейдинг» – 62 миллионов. По швейцарским законам дача взяток иностранцам не является преступлением, поэтому в Женеве для Паколли и Столповских подобрали другие статьи Уголовного кодекса.

В отличие от Паколли Столповских, по словам Дево, на его повестки не реагировал, а потом и вовсе уехал из Швейцарии в Россию.

Тогда Дево заблокировал все счета «Меркаты» и объявил Столповских в международный розыск. Сложность заключалась в том, что дела о взятках должна была расследовать российская Генпрокуратура, но после моего ухода все было немедленно спущено на тормозах. Ну а поскольку российская Генпрокуратура заявила, что «не имеет претензий» к Столповских, арест его в России и экстрадиция в Швейцарию, как это произошло позднее с арестованным в США Бородиным, стали практически невозможными. В Швейцарии это поняли и на содействие России рассчитывать перестали.

Узнав о решении швейцарцев продолжать «кремлевское дело», следователь Тамаев сказал, что в деле «Мабетекса» ему все ясно, а «кому они (швейцарцы) предъявили обвинение и по каким вопросам», его не волнует. Более определенно высказался в одном из интервью проходящий по делу «Мабетекса» Филипп Туровер: «Пусть они (русские) не надеются, что дело развалится в швейцарском суде. Улики неопровержимые».

В Улан-Удэ по соседству с нами жила девушка, которую я вначале не замечал, хотя она была очень красивая: темноволосая, с большими голубыми глазами, нарядная. Приехав после поступления в институт из Свердловска, я увидел ее в своем дворе.

– Кто это? – спросил я друзей в некоем ошеломлении.

– Лена Беседина. Неужели не помнишь? Ты же учился с ней в одной школе.

И правда: учились мы в школе № 42, Лена была моложе на два года, и, честно говоря, в школьные годы я никогда не обращал на нее внимания. А тут – такая красавица!

Но у нее заботы были одни, а у меня совсем другие: я был студентом, стипендии на жизнь не хватало, надо было подрабатывать, а летние каникулы – самый лучший для этого период.

Летом я увидел ее на гастролях Владивостокского театра, затем – в кинотеатре: мы здоровались, но не больше.

Но видимо, какая-то внутренняя связь между нами уже установилась. Помню, как-то сидели мы с моим приятелем Лешей Гуциным в сквере, читали газеты. Вдруг Леша толкает меня в бок:

– Смотри, твоя Ленка идет!

«Твоя»! Газета выпала у меня из рук.

После четвертого курса я приехал домой на летние каникулы. Развлечений тогда особо не было: кино или танцы. На танцплощадке я и встретил Лену в один из последних дней отдыха. Встретил и пригласил на танец.

Как она потом призналась, за день до этого ей приснился удивительный сон. Что она пошла с подружкой на эту самую танцплощадку. Заиграла музыка, и она увидела меня. Я подошел к ним и пригласил на танец… ее подружку.

После танцев я пошел провожать Лену. Проводил до дома, но свидания не назначил, как это было принято по всем правилам того времени. Лена удивилась. Но удивляться было нечему: на следующий день я улетел в Свердловск.

Не знаю, почему я не решился сказать ей тогда об этом.

С этого момента Лена Беседина засела у меня в голове прочно. Через некоторое время у моего приятеля в Улан-Удэ наметилась свадьба. Свадьбы в нашем городе, как правило, собирали огромное количество людей. Но я не знал, будет ли Лена, и поэтому через Лешу Гуцина пригласил ее прийти, а другого своего товарища попросил «для гарантии» привезти ее на машине.

Со свадьбы домой шли вместе. Было лето, пахло свежей травой и цветами, мы шли и говорили. О чем? Да обо всем. Вот тогда-то я окончательно и понял, что Лена Беседина и есть тот человек, который мне нужен. Та, единственная… Предложение я ей сделал позже – прислал письмо из Свердловска в Улан-Удэ, в котором и объяснился в любви. Через некоторое время Лена Беседина стала моей женой. Она переехала ко мне в Свердловск, закончила там институт и стала инженером-экономистом. В 1976 году родился наш первенец – сын Дима, в 1981 году – дочь Саша.

Помню, пока я был в армии, на мое место в комнате № 214 в студенческом общежитии никого не селили, держали для меня.

Потом, когда я вернулся, мы уже жили там с Леной. И – незаконным образом – с Димкой, когда тот родился. Незаконным потому, что детей, тем более грудных, держать в общежитии было нельзя, но все, в том числе и начальство, закрывали на это глаза.

Из этого общежития, из памятной сердцу 214-й комнаты, мы переехали в другое общежитие, то самое, где ныне живут студенты судебно-прокурорского факультета. К тому времени я стал неплохо зарабатывать, и это дало нам возможность подыскать для себя отдельное жилье. Им стала уютная однокомнатная квартира, которую мы сняли с помощью одной моей коллеги. Там мы с Леной прожили три с половиной года.