Или, возможно, двух. Похоже, Б. тоже верил ей. Б. во всем подчинялся ей, редко выпускал ее из виду, только когда она настаивала, — а происходило это все реже и реже. Э. даже допустила Б. к себе в кровать. Любовь втроем стала более частым явлением, чем любовь вдвоем, и хотя Ф. смог преодолеть ревность, он тем не менее скучал по их прежним отношениям. Он стал снимать проституток, однако обнаружил, что ему становится все труднее достичь с ними оргазма, и эти переживания приносили ему скорее разочарование.

Так было до событий того памятного вечера, которые произошли неподалеку от их нового университета. Ф. было уже под шестьдесят, однако он оставался видным и привлекательным мужчиной. Проститутке, которую он встретил, было за тридцать. Это случилось в местном баре, больше похожем на притон. Он предложил угостить ее чем-нибудь. Она спросила, не работает ли он в полиции, объяснив, что в таком случае зря старается. Если же он не полицейский, то это поможет избежать неудобств в дальнейшем.

На вопрос, похож ли он на офицера полиции, она ответила отрицательно, но добавила, что таково правило, и если она не получит прямого ответа на вопрос, то ей придется посмотреть его бумажник. Он вытащил наличность и протянул ей кошелек.

Ее сомнения рассеялись. Они вышли из бара порознь и встретились за углом. Она отвела его в свою маленькую квартирку, располагавшуюся на третьем этаже дома без лифта. Гостиная была отделена от кухни высоким столом и напоминала комнату в студенческом общежитии: индийские покрывала, подушки, купленные на блошином рынке, и тринадцатидюймовый телевизор с рогатой антенной, стоявший прямо на полу. Ф. боялся, что ему подмешают снотворного, и отказался от выпивки. Она налила себе чего-то крепкого.

Они уладили финансовые дела прежде, чем отправились в спальню, где не было ничего, кроме огромной кровати с изголовьем из меди. Проститутка вышла из ванной в тонком пеньюаре и села на кровать, прислонившись к медной спинке. Он уже снял брюки и находился в полной боевой готовности. Она, наверное, подумала, что на все про все уйдет совсем немного времени и она успеет надеть презерватив прежде, чем он кончит.

Как же она заблуждалась! Он настаивал на миссионерской позе, и хотя она, вероятно, изучила все возможные трюки по книгам и почти все их испробовала в ту ночь — по крайней мере те, что могла исполнять на спине, она не добилась никаких результатов — его член по-прежнему был твердым, как слоновая кость, мошонка сжата, словно кулак, дыхание — спокойным, а лицо — хмурым.

После самого, без сомнения, долгого часа в своей жизни женщина сдалась. Она позволила ему делать с ней все, что угодно, без дополнительной оплаты, лишь бы он кончил. Но он оставался глух к ее мольбам и, когда она попыталась вывернуться, прижал ее своим телом и вдавил запястья в матрац.

Она просила его остановиться, говорила, что не шутит и если она закричит, то к ней сразу же придут на помощь. Возможно, она лгала. Это было ошибкой с ее стороны. Он зажал ей рукой рот. Другая рука сжимала ее запястья. Она пыталась укусить его. Он выгнул ладонь. Она сучила ногами, извивалась, пока наконец не вытолкнула его, а затем сжала бедра.

Задыхаясь, Ф. сказал, что может сделать так, что все пройдет легко, а может так, что ей придется туго. Он слышал эту фразу в дюжине грязных фильмов. Она расслабилась, очевидно, выбирая легкий путь. Он раздвинул ей ноги, но не смог снова ввести пенис. Она пыталась что-то сказать ему. Он убрал руку, которой зажимал ей рот, но второй рукой по-прежнему удерживал ее запястья. Она сказала, что под кроватью есть тюбик со смазкой. Он разрешил ей достать его. Она перегнулась через край кровати, потянулась вниз и открыла дверцу тумбочки, достав оттуда маленький хромированный револьвер. Он ударил ее кулаком по голове.

Когда она пришла в себя, ее руки были привязаны к решетке у изголовья кровати. Он снова лежал на ней, пытаясь войти в нее. Она чувствовала дуло пистолета, прижатое к ее боку, под ребрами. Она стала повторять слово «пожалуйста». Это могло быть просьбой остановиться или закончить, или не убивать ее, или все вместе. Ф. не хотел слушать ее. Он зажал ей ноздри свободной рукой и закрыл рот своим ртом.

Ее дыхание было влажным и едким от адреналина. «Пожалуйста», — попыталась она сказать снова. Было что-то в движении ее губ под его губами, в их мягкости и в том, как увеличивалось давление воздуха, когда она произносила звуки, что взволновало его еще сильнее. «Скоро», — прошептал он ей в рот. Она, наверное, почувствовала, как возрастает его интерес. «Пожалуйста», — повторила она. Потом прозвучал выстрел.

Звук был негромким. Его губы снова задвигались. «Вот черт», — прошептал он. Она не издала ни звука. Возможно, решила, что пуля пролетела мимо. Позднее Ф. читал, что иногда, получив выстрел в упор, жертва чувствует сначала только жжение от ожога на коже.

Потом приходит настоящая боль, но, к счастью, это длится недолго. Если принимать во внимание воспоминания людей, побывавших на пороге смерти, — как правило, очень индивидуальные и не всегда достоверные, — то ее сознание начало постепенно сужаться. Сначала она увидела яркую вспышку света, превратившуюся потом в луч, который становился все тоньше, пока не стал маленькой точкой.