Ночь с пятницы на субботу была самой напряженной в «Проворных ручках». Шесть сеансов массажа. В прихожей толпились мужчины с нижней части острова. Хотя экономика Сент-Люка находилась в упадке, на Карибах были острова, пребывавшие в куда более печальном состоянии, и многие мужчины перебрались оттуда на Сент-Люк. Те, кто не нашел здесь работу, уехали обратно. Те, кому удалось устроиться, каждую пятницу ходили на почту, чтобы отправить денежные переводы своим семьям на Антигуа, Сент-Винсент или Сент-Лусиа. После этого они отправлялись в бары Фредериксхавна, а потом те из них, кто из религиозных чувств или соображений личной гигиены не хотел снимать проститутку на Варф-стрит, рано или поздно оказывались в «Проворных ручках».

Холли, разумеется, почти ничего не знала о мужчинах, которые искали удовольствия на Варф-стрит, но те, кто приходил в салон, были на удивление вежливыми, даже застенчивыми, когда ложились на стол голышом. Они все называли ее мисс Холли, были признательны за обычный массаж, и, хотя большинство из них (но далеко не все) просили о дополнительных услугах, они никогда не распускали руки, и даже самые пьяные не позволяли себе говорить с ней в таком тоне, как тот придурок из «Синей долины».

Существовал ли маньяк на самом деле или нет, но салон «Проворные ручки» был, пожалуй, самым безопасным местом на острове — каждую ночь у миссис Ишигава дежурил вооруженный вышибала, а в выходные на дежурство заступали двое охранников. Но когда ночью Холли возвращалась с работы, она вдруг заметила, что заперла все двери Маргаритки, чего никогда раньше не делала, а мистериальная молитва, в которой она просила Маргаритку поскорее завестись, была произнесена ею с особым замиранием сердца.

Холли добралась до дома без происшествий. Припарковав Маргаритку прямо за воротами, которые никто не потрудился закрыть на замок — вряд ли убийца проникнет в поселок на машине, — она взобралась на холм и вошла в темный дом. Сначала она проверила детей, постояла несколько секунд у двери, слушая, как они дышат во сне. Дони немного сопела: Холли опасалась, не простудилась ли она.

Затем она на цыпочках пошла в свою комнату. Доусон спала, накрывшись покрывалом и повернувшись лицом к стене. Холли тихо разделась, чтобы не разбудить подругу, и переоделась в банный халат, который висел на спинке стула, стоявшего между кроватью и столом.

Выходя из комнаты, она взяла тряпичную банную сумку, в которой лежали паста, зубная щетка, полотенце, мочалка, бутылка с жидким мылом, шампунь, кондиционер, коробка со спиралями для отпугивания москитов фирмы «Кобра», зажигалка и старая коробка из-под пилюль «Сукретс», где она хранила травку — последний раз она курила два дня назад.

Но не успела она сделать несколько шагов, как поняла, что неразумно разгуливать вот так среди ночи, когда поблизости может скрываться маньяк. Она поспешила в домик, зашла на цыпочках в комнату детей и стала рыться в коробке от обуви, где Марли хранил свои сокровища: шарики, иностранные монеты, камешки, раковины и прочую дребедень, пока не нашла серебристый судейский свисток, который сунула в карман халата.

Крапауд был неказистым гулким строением из шлакобетонных блоков, с жестяной крышей и покатым цементным полом для слива. С одной стороны здесь находились раковины и душевые кабины, с другой — ряды унитазов за зелеными, открывающимися в обе стороны дверями.

Войдя, Холли сразу же захлопнула дверь, чтобы не впускать москитов. Она посветила фонариком — крапауд был пустым. Она устроилась в своей любимой кабинке, сделала глубокую затяжку и стала светить фонариком на старый «Роллинг стоунз» (в каждой кабинке была полка для журналов), восседая на своем троне. Никакого слива — унитазы были установлены над глубокой, черной и вонючей выгребной ямой, в которую время от времени бросали лайм.

Холли привыкла к такому туалету, но не могла привыкнуть к холодному душу. Она вошла в душевую кабинку, повесила халат на крючок, поставила фонарик на подоконник, повернула кран и стала энергично пританцовывать под струями холодной воды, когда вдруг услышала, как заскрипела входная дверь.

— Помогите, — прошептал едва различимый мужской голос.

Холли выключила воду.

— Кто здесь?

— Помогите… ради Бога, помогите!

Она надела халат, замотала голову полотенцем, схватила фонарик и распахнула дверь душевой кабины.

Во всех концах Кора люди услышали свист. Руфорд Ши первым прибежал в крапауд, в одних трусах, и увидел Холли, которая сидела на полу, положив голову Фрэна Бендта себе на колени. Поясом от своего халата она обвязала Фрэну правое предплечье — кисть у него была отрублена. Руфорд помог ей сделать жгут из ручки от ее мочалки, но к тому времени, когда им удалось остановить кровотечение, они оба были забрызганы кровью и цементный пол под ними стал скользким.

Фрэн пребывал в шоковом состоянии; его кожа была холодной на ощупь, это почувствовала даже Холли, только что вышедшая из-под холодного душа. Трудно было поверить, что он выживет после такой потери крови. Холли укачивала его голову, гладила по лбу и шепотом успокаивала, пока он не лишился сознания. Она заметила, что у Фрэна разбита голова, только после того, как кровь пропитала ее халат и стала просачиваться на колени.

В считанные минуты жители Кора откликнулись на призыв о помощи. Майами Марк побежал к своему грузовику для перевозки овец и подогнал его к крапауду, в то же время были сформированы две поисковые бригады. Одна должна была осмотреть Кор и убедиться, что убийца не скрывается где-нибудь поблизости. Другая занялась поисками руки Фрэна. Ее вскоре нашли в зарослях плюща рядом с крапаудом.

Трое мужчин понесли Фрэна к грузовику, еще один держал его раненую руку на весу. Холли последовала за ними, запахивая на себе халат, у которого больше не было пояса. Она беспомощно наблюдала, как Фрэна укладывают на матрац из пенокартона в кузове грузовика.