После смерти первой жены, тяжелого нервного потрясения последовали череда арестов, побегов, ссылки в Сибирь. В пересыльной тюрьме Коба заболел тифом. Выжил. 24 июня 1903 года бежал на Кавказ! Опять попался! В ноябре 1903 года побег из Иркутской губернии, в дороге отморозил нос и уши и вернулся. Удачно ушел от царизма в январе 1904 года, спрятался в Тифлисе, где 4 года продержался на нелегальном положени. В страшной (для того времени) Батумской тюрьме политических заключенных пропустили между двух шеренг солдат, избивая их прикладами. Коба, оправдывая свое прозвище (в переводе с турецкого — неустрашимый), шел, не сгибая головы, под ударами, с книжкой в руках! Вскоре он возглавил всех заключенных, включая уголовников. Установил себе железный распорядок: утром — гимнастика, затем — немецкий язык, чтобы читать Маркса в подлиннике. Язык он так и не выучил.

23 марта 1910 года — опять арест и третья ссылка в Сибирь. Снова побег — по вызову Ленина — в Петербург. Арест, ссылка в Вологду. Побег. В Петербурге арест в сентябре 1911 года. Ссылка в Пермский край. В 1913 году — ссылка в Туруханский край. Он нищенствовал, заболел. Не было ни хлеба, ни сахара, ни дров, ни денег... В 37-градусный мороз Коба пошел ловить рыбу — свою единственную пищу. Попал в пургу. Вешки, которыми отмечали путь, исчезли в снежном вихре. Он обледенел, дышать было невозможно, веки слипались. Но спасся благодаря несгибаемой воле...

В майские дни 1921 года Иосиф Виссарионович чуть не умер от гнойного аппендицита. Помимо его удаления пришлось сделать широкую резекцию прямой кишки.

Такие испытания не могли пройти бесследно. Как явствует из медицинских источников, Вождь страдал частыми инфекционными заболеваниями, сильными расстройствами желудка — иногда с ним случалось до двадцати поносов в день. При этом пил, курил, ел жирную и острую пищу, любил устраивать ночные пиры с соратниками. И не слушал врачей, относясь к ним с подозрением.

Как-то раз он, будто шутя, спросил своего терапевта Шнейдеровича, лечившего его до войны: «Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны. У Вас временами появляется желание меня отравить?» Тот молчал. После чего Сталин сказал: «Я знаю, Вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете, но у мня есть враги, которые способны это сделать».

Сталин любил «пошутить» с лечащим врачом. Вдруг спрашивал Шнейдеровича:

– «Скажите, доктор, Вы читаете газеты?»

– «Конечно, Иосиф Виссарионович».

– «Какие же газеты вы читаете?»

– «Центральные - «Правду», «Известия».

– «Вы думаете, эти газеты печатают для Вас?
– изумлялся Сталин.
– Вы же умный человек, доктор, и должны понимать: в них нет ни слова правды...»

Несчастного врача охватывал ужас. Он не знал, что ответить. Вождь наслаждался его растерянностью... Потом кремлевский тигр все же с ним расправился...

Когда говорят, что Сталин не заботился о своем здоровье, гнал докторов и лечил его Поскребышев, это лишь частично соответствует действительности. Секретарь отвечал за приглашение врачей. И он первым глотал все таблетки, которые прописывались Сталину!.. Этот средневековый способ избежать отравления — еще одно свидетельство того, что Хозяин боялся за свою жизнь и никому не доверял — за редчайшим исключением. С появлением в его жизни Истоминой он если и принимал таблетки, то исключительно из ее рук.

Григорий Пушкарев, офицер личной охраны Вождя: «По наблюдениям охранников, у нее со Сталиным в последние годы его жизни были очень близкие отношения... Хозяин... ее обожал. Он любил, чтобы вечером только она подавала ему чай, а иногда просил: «Позови Валентину, пусть расстелет постель». Ему нравилось, когда это делала именно она. Обычно Сталин работал до полуночи, но часто засиживался и до трех часов. Не спала и Валентина. Только ей дозволялось беспрепятственно заходить в «главную спальню» страны. Надо сказать, что в Валентину была поголовно влюблена вся охрана... Она была очень хороша собой — красивое лицо, большие глаза, огромные ресницы, плотная фигура с хорошими формами. Каждый из нас считал своим долгом в какой-то мелочи помочь ей или просто лишний раз попасться на глаза».

Сергей Красиков, бывший офицер охраны: «Не знаю, точно ли сохранила память облик этой милой, обаятельной, невероятно стройной и опрятной женщины, которая умела сохранить такт и аккуратность во всем. Но при том еще и этические нормы поведения. Из-за секретности положения мало кто из военнослужащих знал, какую на самом деле должность занимала пригожуня. Дежурные постов нередко пытались заигрывать с красавицей, задерживая ее на постах разговорами, с желанием выудить номерок телефона для знакомства более обстоятельного. Люди эти были разными, корректными и развязными. Отбиваться от перезрелых ухажеров приходилось нелегко. Однако Валентина Васильевна с честью выходила из положения, охлаждая потоки изъявлений влюбленных точно найденным тихим и твердым словом. Никто из предполагаемых ухажеров взысканий не получал, как не получал и ожидаемых свиданий».

Секретность положения, о каком упоминал охранник Красиков, двойная: Истомина — и любимая женщина Хозяина, и — сержант госбезопасности.

Тем временем Власик жил кучеряво, пил и гулял на казенный счет, гонял машину на сталинскую дачу за коньяком и продуктами для пьянок со шлюхами. Привозил женщин на правительственные дачи, иногда устраивал стрельбу прямо за обеденным столом — палил по хрустальным бокалам. Обарахлился трофейным имуществом — собрал четырналцать фотоаппаратов, золотые часы, кольца, драгоценности, ковры, хрусталь в огромных количествах. Из Германии привез фарфоровый сервиз из ста предметов. Но в своей безнаказанности зарвался.