– А ху-ху не хо-хо?!
– загоготал Сатана.
– Хрен вам моржовый, даже китовый вместо бунтов, заморозок, голодовок! Здесь вам не земля! А тебе, гад, за такие предложения, даже за мысли о них прописываю лекарство от дурости - десять тысяч падений во сне!

– О чем это он?
– залюбопытствовал Ницше.

– Способ расправы с неугодными, - объяснил дэпан.
– Их бросают с верхних нар спиной на бетонный пол (человек — не кошка, в воздухе не перевернется). После падений во сне (об истинной причине ни один пострадавший, разумеется, не скажет) несчастный надолго отправляется в лазарет и, если выживет, то вряд ли останется здоровым.

Вообще-то Колян Железнодорожный говорил о крайностях. Там, наверху, авторитетные законники без труда находят общий язык с администрацией, а те идут навстречу и допускают передачу грева для братвы — чая, курева, консервов, других продуктов, разрешают телевизоры, видеомагнитофоны, направляемые с воли нуждающимся каторжанам. Дружить с лидерами, контролирующими жизнь тюрем и колоний изнутри, предпочитают все. Потому что любая зона под влиянием смотрящего может пыхнуть, и за беспорядки, жертвы, разрушения и побеги спросят не с законника, а с начальника в погонах. Вор Якутенок, отбывавший очередной срок в колонии № 12 под Нижним Тагилом, чувствовал себя немногим хуже, чем на свободе. В его распоряжении имелись небольшой домик, вполне приемлемые удобства, телефон, по которому он мог звонить в любое время суток...

– Не все одобряют такое поведение!
– прервал беса потрясенный Аксененко.
– Сдержанность в желаниях и самоограничение только поднимают авторитет верховода!

Вот пример. Имея статус вора в законе, не позволяющий ему по понятиям трудиться, Япончик тем не менее обратился к администрации с заявлением: «Прошу предоставить мне физическую работу во вверенном Вам учреждении, так как у меня нет денег на лицевом счете и по состоянию здоровья работа мне необходима».

В то же самое время его подельник вор Асаф жил на зоне припеваючи: не работал ни единого дня, хотя по нарядам перевыполнял нормы и получал деньги. Ни разу не питался в общей столовой, всегда лопал черную и красную икру, осетрину, шоколад, пил французский коньяк и курил американские сигареты. Неоднократно получал разрешения на длительные свидания с женой. В сравнении со своим корефаном Япончик — несгибаемый боец, предпочитающий умереть, но не склонить голову перед ментами. О нем говорят как о подвижнике воровской идеи!

– Странно, что в России, - пробормотал Ницше, - термин «законник» ассоциируется не с судьей или прокурором, а с преступником...

– Ничего странного, - объяснил дэпан, - между ними разница небольшая. Иной раз сотрудников судебной и правоохранительной систем можно считать дважды ворами в законе...

– Ты, Колян, накидываешь на себя пуху (выставляешься в лучшем, чем есть, виде) перед братвой, а на самом деле ты — голимый фуфломет!
– выразил свое презрение пахан.
– О сдержанности и самоограничении пуляешь базар, а сам по жизни был самым настоящим насосом (олигархом), роскошествовал, как мог! Япончик, кстати, такой же!

– Вот что значат реклама и пиар — даже в уголовном мире!
– разулыбался дэпан.
– Действительно, Вячеслав Иваньков, пока сидел, в тюрьме взял верх, координировал любые действия осужденных, был полным хозяином. Япончик мог зайти в любую хату днем или ночью, так как с начальником тюрьмы был на короткой ноге. В камере он и его дружки ни в чем не нуждались, из продуктов ели то, что на свободе простой смертный даже не видел. Отмечая какое-либо событие, пили только коньяк. Когда его подельник Варламов освобождался, всю ночь не спали, отмечали проводы. Япончик дал ему инструкции, одел с барского плеча в спортивный костюм и лайковую куртку. На праздники Иваньков получал поздравления и посылки от известных певцов и поэтов, которых знала вся страна.

– А ты примеру Захара и Бузулуцкого разве не последуешь? Скажем, у меня поработать не хочешь?
– начал изгаляться Дьявол над Ельциным.
– Полы мыть, параши выносить?

– Пошел ты!
– отбрехнулся тот.
– Впрочем, к тебе, Сатана, у меня претензий нет. А вот с подлюгой Железнодорожным, коль меня в рай все-таки не пустят, когда и если вернусь сюда, устрою разборку.

Ницше опять потребовал разъяснений, которые и дал ему бес-искуситель:

– Вершат суд чести с ведома вора или положенца, которые отвечают за соблюдение порядка в доме. В случае непочтительного к себе отношения законник не имеет права отступить, склонить голову. В противном случае вопрос о его развенчании будет рассмотрен на ближайшей сходке. Он обязан доказать свое превосходство. Как, чем — его дело, но пасть в глазах других — позор, за которым следуют потеря авторитета и лишение титула.

В этом смысле показательна история одного вора в законе, крестным которого был Япончик. Калина (Витя Никифоров, музыкант, поэт и фанатик уголовной романтики) пользовался уважением не у всех, на настоящего жулика не тянул и, по мнению многих, получил корону по знакомству (мать Калины долго дружила с Иваньковым).

Как-то раз Витек гулял в ресторане «Олимп» в Лужниках. За соседним столиком отдыхал крутой авторитет Мансур Шелковников, имевший черный пояс по каратэ. Когда Калина особенно расшумелся, Мансур сделал ему замечание. Завязалась перебранка, пошли оскорбления и насмешки, которые для уважающего себя вора считались бесчестьем. Калина, понятно, в честной схватке с Шелковниковым не продержался бы и минуты. Он схватил со стола пику и с одного удара замочил Мансура. Пока суматоха и неразбериха, Витек скрылся. Его обвиняли в убийстве, задерживали менты — и хоть бы хны...

– Фигня!
– возразил министр путей обогащения.
– Через два года Калину кокнули выстрелом в упор в затылок!

– Превосходно!
– облизнулся длинным, как шланг, языком Сатана.
– Как только ты вернешься ко мне после свидания с Пантократором, мы устроим гладиаторский бой. Боря Трехпалый против Коляна Железнодорожного! И даже если пацаны тебя не поддержат, не ссы! Я тебя закрою! Ха-ха-ха!

Этот термин Ницше знал: закрыться означало при конфликте с зэками в зоне попросить сотрудников поместить в помещение личной безопасности (в отдельную камеру).