Около офицеров, вышедших за ворота и наблюдающих, остается всего несколько человек… Бледный Полещук вылезает из какой-то дыры, куда он забился, Майданин, который сумел отбиться, и еще несколько солдат и между ними тот молодой крепыш, что прирос к фельдфебелю. Он и сейчас около него, но по лицу его сочится кровь из свежей царапины… Кто-то ткнул его штыком в щеку, но не мог заставить отойти…

— Вот молодец-то, — невольно вырывается у Иванова…

— Рад стараться, ваше благородие, — отвечает тот бойко, весело, глядя прямо в глаза…

Ротный, заложив руки в карманы, не отрываясь смотрит вслед…

— Ну и прохвост же этот Морозов, а? — вдруг говорит он. — Это ведь он, на левом фланге, крикнул «За мной», это я хорошо видел… Рота как мертвая стояла, а это он, сволочь!.. Кто там был, на левом фланге? Ты был? — вдруг спрашивает он крепыша.

— Так точно, ваше благородие, был!

— Что же, ты тоже за Морозовым дернул?..

— Так точно, ваше благородие… Как он крикнет: «Ура, за мной, братцы!», мы, значит, думали, в штыки это он командует — и за ним… А у него другое в думке было…

— То-то, что другое… — бормочет ротный. — Экая скотина!

Иванов наклоняется к нему и спрашивает вполголоса:

— Как вы думаете, можно было стрелять?

Ротного всего передергивает.

— Да у нас винтовки были не заряжены, — с сердцем выговаривает он.

Иванов столбенеет:

— Не были заряжены?..

— Ну да, не были… А у них были… что же тут можно было сделать… Да и тут уже поздно было… Как тут стрелять, когда они за рукава хватают: «Братцы, братцы…» Вот и стреляйте в этих «братцев»… Да еще в мышеловку мы эту попались… Если бы было распоряжение или знать все это заранее, нужно было вывести роту сюда, на площадь, и залпом их на двести шагов, пока этого «братцы» не было… А то что… У меня восемьдесят восемь человек, а их больше четырехсот приперло…

— Смотрите, смотрите, там то же самое!..

Действительно, на другом углу площади, у круглой башни, по-видимому, повторилась та же история. Серая масса с музыкой во главе обступила башню, потом музыка смолкла, раздались крики, потом молчание, потом опять крики «ура!», опять музыка, и наконец толпа снова двинулась дальше и исчезла за башней…

— И там сняли… — проговорил ротный. — Там первая и третья роты…

— А командир батальона? — спросил Иванов.

— Там… все там…

Случайно оглянувшись, Иванов, к удивлению своему, увидел, что кучка солдат вокруг них значительно увеличилась… Он обратил на это внимание командира роты…

Командир роты тоже удивился…

— Ты где же был?.. — обратился он к одному.

— Так что, ваше благородие, мы как они стали тут бунтовать — сейчас в казармы попрятались, винтовку под тюфяк, все с себя посбрасывали и больными сказались…

Кругом засмеялись.

— И вы тоже? — спросил ротный, тоже улыбаясь.

— Так точно, ваше благородие, — отвечают веселым хором.

— А я, ваше благородие, на горе сховался… — радостно докладывает какой-то хохол.

От круглой башни тоже пробираются солдатики. Некоторым удалось отбиться по дороге, юркнуть в бараки, другие убежали от круглой башни.

— Ну, что они там делали? — спрашивает таких ротный.

— Так что, ваше благородие, примерно как и у нас. Забрали первую роту и вниз подались «сошою»…

— А наши есть с ними?

Солдат мнется.

— Так точно, есть, ваше благородие, — говорит он нехотя.

— Что же они-то? Отчего не вернулись?..

— Не пущают, ваше благородие, понтонеры…

— А ты-то как?

— Я, ваше благородие, в самой середке не был… Значит, мне ловчее было… А которые в середке, тем никак невозможно… понтонеры штыками грозятся…

В это время опасливо, видно, еще не вполне уверенный, пробирается к воротам под стенкой какой-то солдат без винтовки.

— А винтовка где? — окликает его ротный.

— Есть, ваше благородие, — весело отвечает солдат и торжественно вытаскивает винтовку без штыка из-под шинели.

— А штык где?

— Есть, ваше благородие! — еще веселее говорит солдат и достает штык из сапога.

Ротный, Иванов и вся группа солдат покатывают со смеху.

— Чего же ты ее так запрятал, а?

— Они, ваше благородие, — расплывается солдат, — которые с винтовками — не пущают, а без винтовки можно… Как стали, это, против круглой башни, все в одну сторону глядеть, я тут штык в сапог, а винтовку под шинель и стал, значит, как бы без винтовки, так они меня пустили…

— Молодчина, — говорит ротный. — Голова у тебя на месте.

— Рад стараться, ваше благородие…

Ротный смотрит на сметливого солдатика некоторое время, как бы обдумывая что-то, и потом говорит:

— Ну, вот ты, как я вижу, человек, того… не дурак… Ну, вот ты там был в середине, слышал, что они говорят, — так скажи мне, объясни, потому что я сам не пойму, с чего это они такую штуку выкинули… что им нужно, чего они хотят и что они думают дальше-то делать?..