— Что случилось? Перестань! Кунти!

— Я… я больше не могу! — простонала она, вздрагивая всем телом. — Прости. Если ты можешь… Брось меня.

— Кунти! Ты что? Не говори ерунды!

Я подхватил ее на руки. Она попыталась сопротивляться, но силы оставили ее. Раздвинув кусты, я спрыгнул в глубокий овраг, изо всех сил прижимая девушку к себе. Вдоль лощины, заваленной сухими ветками и листвой, густо рос папоротник. Здесь было темно и пахло гнилью. Через некоторое время я выбрался на небольшую поляну.

Сквозь широкие кроны деревьев откуда-то сверху падал серебристо-серый свет луны, плыл зыбким туманом над низкими зарослями папоротника. В прогалах листвы виднелись далекие звезды в чернеющем над лесом небе.

Вдруг заросли на другом конце поляны пошевелились. Может быть, ветер? Я прислушался, но ни единого дуновения не чувствовалось в ночном лесу. Осторожно опустил Кунти на траву. Она поняла все без слов; протянула мне неизвестно откуда взявшийся у нее пистолет.

Быстро осмотрев оружие, — удивляться было некогда — я сделал несколько шагов в сторону, показывая, что бегу. Тотчас из-за кустов выскочил солдат с автоматом на изготовку. Остальное заняло несколько секунд: стремительно прыгнув в сторону, я успел выстрелить первым. Тут же прижался к сырой земле. Секунду вслушивался в шум леса, потом резко вскочил, держа наготове оружие.

Нет. Больше здесь никого не было. Солдат лежал в кустах, широко раскинув руки. Пулей ему разнесло почти половину черепа. Я взял у него оружие, сунул пистолет за пояс и вернулся к Кунти. Она сидела на траве, обхватив руками колени, с заплаканным лицом, едва живая от страха и усталости. Я присел рядом, положил автомат на землю. Достал из-за пояса ее пистолет; прикинул его на ладони — неплохая игрушка! Металл слабо поблескивал в лунном свете.

— Откуда у тебя это?

Она посмотрела на меня, словно не поняла, о чем я. И вдруг зарыдала, бросилась мне на грудь.

— Ну, ну! — Я ласково погладил ее по спине. — Ты просто устала. Успокойся. Сейчас мы немного отдохнем, и все будет в порядке. Вот увидишь…

Я сгреб в кучу сухие листья, сбил их у дерева и буквально повалился на это самодельное ложе рядом с Кунти. Чуть повернул голову: сквозь листья папоротника видна почти вся поляна, освещенная луной. Деревья толпятся вокруг нее; стволы их лоснятся в лунном свете. Воздух здесь сырой и терпкий, совсем как в земном лесу.

Неожиданно усталость овладела мной. Захотелось лежать так долго-долго, ни о чем не думая, и смотреть на звезды.

Прямо надо мной, изогнувшись тонкой змеей, висела Кассиопея с несколько необычно горевшей в ней яркой желтой звездой. Солнце! Теплая нежность наполнила мое сердце при одной мысли о нем и родной, прекрасной Земле. Все лучшее в моей жизни было связано с ней.

Я перевел взгляд в другую, противоположную от Солнца сторону неба и увидел там столь же яркую голубую звезду. Несмотря на яркость, казалось, что свет ее на пути сюда преодолевает громадные глубины пространства и от того становится холодным и бесстрастным. Это был Хадар — Бетта Кентавра — отстоящий от Земли на пятьсот световых лет.

Я прислушался. Кунти, кажется, уснула. Вдруг над поляной разнесся треск ломаемых кем-то веток. Я вскинул автомат, передергивая затвор, и тут же из кустов вышел Альк. Облегченно вздохнув, я поднялся ему навстречу. Кунти уже сидела на траве.

Блондин, пошатываясь, сделал несколько шагов и упал лицом в землю. Я подскочил к нему, не обращая внимания на испуганный крик Кунти; перевернул его на спину и только теперь заметил страшную рану на его животе. Комбинезон Алька был весь залит кровью. Я склонился над его бледным лицом.

Он едва дышал. Невидящие глаза смотрели прямо в звездное небо.

— Альк, дружище! — Я слегка приподнял его голову.

Губы его пошевелились. Я нагнулся еще ниже, чтобы расслышать слова.

— Видишь, как… глупо все… нельзя… глупо…

Он попытался улыбнуться, но силы оставили его. Голова безвольно повисла на моей руке. Я услышал над собой плач. Повернулся, увидел стоящую рядом девушку. Она закрыла руками лицо и отвернулась, вздрагивая и всхлипывая. Сердце мое сжалось от боли.

— Что же теперь будет, Влад? Что?.. — едва слышно, сквозь слезы спросила она.

Какое-то время я сидел над умершим товарищем в странном оцепенении. Мысли путались в голове, все рушилось — окончательно и бесповоротно. Человек умер у меня на руках, и я ничем не мог ему помочь. Что же это за мир, где так просто и легко лишают жизни?!

Взяв, наконец, себя в руки, я медленно поднялся.

— Его нельзя оставлять здесь так.

Я огляделся по сторонам, заметил заросшую папоротником ложбину. Подтащил к ней мертвое тело. Кунти в оцепенении наблюдала за мной, потом сказала, закусив губу: