Но! Чтобы действовать в мире, он должен как-то определиться. Сузиться. Идти по улице и хотеть всех симпатичных прохожих может выйти — в своем пределе — практикой истощающей и безумной, для обычного человека, пожалуй, что и губительной. Потому сначала «сексуальная ориентация». Потом вкусы, в пользу «маленьких брюнеток», «больших блондинов», «студенток первого курса» и т. д. Наконец, финальный коллапс— «Мой Единственный Человечек» (или как там сие называется).

Никакой объективной реальности за данным «Единственным Человечком», разумеется, не стоит. Все — игры твоего нечистого разума. Все совершается на стороне субъекта, а не объекта, не его «качества», а твоя «история» — инсталлирует и кристаллизует «чувство». Это все понятно.

Продуктивная иллюзия, делающая возможным хоть какую-то жизнь. Сама ее возможность инсталлируется культурой. Как большинство иллюзий такого сорта, она полезна. Как большинство иллюзий такого сорта, рано или поздно умрет. Срок ее жизни зависит не от психики, а от конфигурации социальных полей. Как, например, и семья, ее формы — обусловлены не сексуальностью, но социальностью. Типом общественного воспроизводства, поставкой рабочей силы, чего уж там.

Формула: несвобода определяет, благодаря чему, в очерченной зоне внятности, возможна хоть какая-то свобода.

Примерно так:

1). нарушающие правила,

2). играющие по правилам,

3). выигрывающие по правилам,

4). поддерживающие правила,

5). сочиняющие правила.

Миром, по большому счету, правят лишь Сочиняющие. Хотя кажется, что Поддерживающие, некоторым кажется, что Выигрывающие. И еще одно. Каждый реально общается лишь со своими соседями по линейке, так Сочиняющий — обращается лишьк Поддерживающим. Ему нечего сказать Играющему, даже Выигрывающему. И наоборот. Пока человек не вышел в позицию суверена своей жизни (лишь из таких рекрутируются Держатели), ему бесполезно читать ряд книг. Будет видеть в них фигу.

Конрад Лоренц писал, что хорошо бы перед завтраком расставаться с какой-нибудь своей любимой гипотезой, это полезно для здоровья и аппетита. Матерый был человище, всем бы так. Вместо курсовых требовать похорон какой-нибудь гипотезы, доктором наук считать того, кто убил, расчленил и закопал добрую сотню гипотез. Именно своих, родных, это обязательно. Вместо диссертаций требовать протоколы с места убийств. Собственно, и считаю за диссертацию — описаний похождений. С оговоренным числом трупов. «Этому палец в рот не клади — придумал себе 1000 смыслов и все их кокнул».

Иммануил Кант, как известно, удумал ровно четыре антиномии чистого разума.

1. Свободна или несвободна воля?

2. Конечен или бесконечен мир?

3. Есть или нет безусловное существо (Бог)?

4. Есть или нет простая неделимая субстанция?

По Канту, все это в пределах чистого разума не решается.

А как бы решили эти вопросы, если бы зачем-то надо было решить, современные идиоты? Политкорректные? Поставили бы на голосование, надо думать. Так вот, просто любопытно — как бы голоснули, а?

Вопросы сии не ставятся на голосование не оттого, что некорректно, а лишь оттого, что не актуально. То, что считается актуальным, так и решается. Так, вопрос о биологическом равенстве рас решается именно тем, что люди голосуют за те партии, для которых это догмат, а партии, у которых нет такого догмата, запрещены. Можно сказать, что это, мол, ситуация Постмодерна. Но так было всегда. По философическому вопросу, собственно, важнее, кто выиграл, нежели кто прав по уму, сам тип ума — следствие выигрыша. Столь разные Гегель, Ницше и Маркс легко бы могли кирнуть на троих — за согласие в этом пункте. Ничего нового, да.

Педагогика, чтоб реально работала, должна бы сводиться к простой штуке. И там, где она работает, к ней и сводится. Имею ввиду — педагогику как некую технологию. Вот есть специалист в предметной области Х. И есть специалист в области Х, который типа еще и педагог, т. е. имеет дополнительнуюквалификацию к своим предметным знаниям. Этот второй парень должен быть эффективнее первого в преподавании. Но чем? Ведь и первый может выложить предметное содержание.

Как известно, знание не переносимо трансляцией из головы А в голову Б. Иначе бы все уже ходили просветленные выше крыши. Нет, есть еще условия понимания. Сознание Б должно открыться навстречу А. Чтобы узнать ответы, надо задать вопрос. Чтобы задать вопрос, надо узнать, что ни хрена не знаешь, во-первых, и узнать, что это тебе хреново, во-вторых. Собственно, главный прием педагогики — это искусство божественного пинка, вышибающего из человека мудацкую веру в себя и дающего веру в того, кто тебе расскажет. Дать человеку почувствовать себя дураком, а того, кто тебя опустил — почувствовать при том другом. «Сектанты», вообще священники — как правило, это дело умеют. Так сказать, педагоги от Бога.