Дуля лишь покачал головой. И снова вздохнул:

— Ты еще салага.

— Если надо, я уйду.

— Тебе всего семнадцать.

— Хватило сил заделать ребенка, должно и на воспитание хватить. — Эту фразу я слышал в фильме «Пацаны в капюшонах» [145] .

— Может, пойдешь в свою комнату и все хорошенько обдумаешь?

— Я уже обдумал.

— Подумай еще.

Свое первое знакомство с писателем Криспином Сальвадором я помню до сих пор. Миссис Лумбера, вдохновенно-флегматичная преподавательница, задала нам «Одним выстрелом двух зайцев» еще на первом курсе Атенео. Слова Криспина впервые дошли до меня в отпечатках синих чернил на дешевой рыхлой бумаге для мимеографа. Мы уже читали «Накануне Первомая» Ника Хоакина [146] , «Наводнение в Тарлаке» Грегорио Брильянтес [147] и эпохальный роман Пас Маркес Бенитес «Мертвые звезды» [148] . Однако рассказ Криспина произвел на меня самое глубокое впечатление.

Там молодой, состоятельный протагонист по имени, так уж совпало, Мигель натыкается в темном закоулке на жестоко порезанного незнакомца. Мигель облегчает страдания умирающего, который «так бережно держит свои внутренности, будто в них заключена вся суть его жизни, прожитой до этой сцены в черно-белом мире». Фетровую шляпу цвета «красный блядский» он аккуратно снял и положил на пустую картонную коробку, чтобы «не запачкать более темным оттенком крови».

«Двое мужчин, — пишет Криспин, — связанные лишь игрой обстоятельств и непутевой звездой, что свела их прохладным февральским вечером в темном проулке в Тондо; в объятьях их чувствовался порыв недоизлитой любви, которая на исходе уже рассеивающейся ночи обрела вдруг последний шанс». Настоящая драма начинает разворачиваться, когда жертва испускает последний вздох, а прибывшая на место полиция принимает Мигеля за убийцу. «Сможет ли этот не оперившийся еще юнец взять на себя столь внезапно навязанную ему ответственность? Или он предпочтет спастись бегством?»

От дальнейшей беседы Лена отказалась и тут же попросила его удалиться. Наш протагонист, пребывая в полном замешательстве, успевает на последний рейс Баколод — Манила.

Он смотрит в окно. «Эрбас» покидает землю и летит в сгущающуюся синеву. Тень самолета кажется ему воднолыжником на волнах неизвестности. Наш протагонист покрепче сжимает подлокотники. Потом опускает шторку на иллюминаторе, и вот уже напряжение в его теле ослабевает.

Он плывет к проулку и делает большой глоток воды. Вода теплая, как мокрота. Ужас ласкает его кишки. Он видит проулок вдали, фары «лексуса» скользят по поверхности, потом погружаются в воду. Он видит, как небо вспыхивает красным, синим, желтым. Звезды несутся вниз. Тело в вертикальном положении, ноги ищут дно и не находят. Он размахивает руками, как запутавшийся в паутине. Его пальцы выныривают на поверхность. На мгновение он чувствует воздух. Но тело уже не дает ему вдохнуть. Гортань свело. Вместилище жизни губит само себя. Он теряет сознание и видит, как плывет по воде, мирно свернувшись в форме полуприкрытой кисти. Однако на лице его выражение человека, которого обманули.

Он просыпается в панике, почувствовав, как самолет слегка наклоняется вперед, заходя на посадку. Почему, думает он, я никогда не запоминаю сны? В терминале внутренних перелетов небо тускнеет. Выйдя из аэропорта, он чувствует себя как-то странно. Как голый. Следит за каждым своим движением. Тело словно бы не его. Он берет такси до Макати. Сидит в пробке, как пациент в очереди к зубному. Со стороны темнеющего горизонта медленно приближаются небоскребы, то тут, то там загораются белые окна. На тротуарах пассажиры голосуют джипни, дорожные рабочие зубоскалят над детьми, которых взяли в помощники. Вдоль неровных рядов машин ходят продавцы, размахивая газетами, сигаретами, конфетами, мальчишки продают цветы, насаженные на зубную нить. Привычная картина всегда вызывает у него грусть, как вечно пустой ресторан, проходя мимо которого видишь лишь семейную пару владельцев, наряженных в форму в ожидании посетителей.

Сверните здесь, вдруг командует он. Таксист вписывается в крутой поворот и выезжает на тихую улочку, обрамленную высокими оградами с колючей проволокой. Здесь остановите, мягко говорит он водителю и протягивает пятьдесят песо. Виновато улыбаясь, водитель выходит из такси. Наш задумчивый протагонист, сидя на заднем сиденье, внимательно смотрит на беленую изгородь дома, на широкие металлические ворота так, будто видит их насквозь. Неужели они надстроили ограду? Видна только крона дерева, на которое она забиралась, когда ей было всего четыре годика, а он тянул к ней руки, чтобы подстраховать, если вдруг она не удержится. И когда это они выкрасили ворота в оранжевый? Да, ограду, похоже, надстроили. Да живут ли они здесь еще?

Мальчик думает о Дуле. Тот научил его всему, что он знает об отцовстве. Мальчик думает о Криспине. Разве тот хоть раз упомянул свою дочь?

Он смотрит на ограду, как будто на нее проецируется старое домашнее кино. Ему хочется, чтоб ворота вдруг распахнулись. А что, если так и будет? Что он станет делать?

Таксист подходит к ограде и встает к ней лицом. Он похож на человека, застуканного на месте преступления. Темное пятно растет на земле между ног, как расплывающаяся тень. Он с благодарностью смотрит на небо. Ворота приоткрываются, и оттуда выглядывает знакомый мальчику охранник. Таксист бежит, застегивая по пути ширинку, и запрыгивает в машину. Они отъезжают.

Как только я выхожу из аэропорта, у меня возникает чувство, будто за мной следят. Лица в толпе похожи на поляну цветов, если бы цветы могли хмуриться, плеваться и смотреть на часы.

Подзываю такси. Ощущение усиливается. Прыгаю в первое остановившееся. Через заднее окно вижу, как машины медленно выстраиваются в ряд, потом быстро отъезжают от тротуара и едут за нами по улице. Застряв в пробке, мы движемся со скоростью улитки. Похоже на очередь к дантисту. На другой стороне улицы пугающих размеров пчела машет лапкой с тротуара перед закусочной «Веселая пчелка». Пассажиры голосуют пролетающим мимо джипни. На тротуаре двое парней долотом и молотками вскрывают мостовую. Рядом с ними знак: «Медленно Работают Люди». Рабочие, в истоптанных до толщины бумажного листа шлепанцах и касках, стоят кружком возле лотка с рыбными шариками, треплются, курят. Ручной отбойник пылится на краю большой ямы. Один из них, толстяк в дырявой футболке «Армани иксчейндж», что-то кричит ребятам, указывая на свежую метку на тротуаре. Парни хмурят брови. И только один улыбается и показывает большой палец. Толстый рабочий подходит вразвалочку и надевает на него свою желтую каску. Другому протягивает ладонь, хочет дать петра, но мимо.