— Замолчи, Думнориг! — вне себя от ярости закричал Цезарь. — Ты неверно оцениваешь положение, в котором оказался, если решил, будто можешь устраивать мне допрос! Я — тот, кто решает, будешь ты завтра жить или умрешь мучительной смертью. Мои легионы здесь потому, что эдуи обратились к Риму за помощью.

— Нет! — тоже перешел на крик Думнориг. — Я тебя не звал!

В своей привычной манере Цезарь просто-напросто проигнорировал показавшееся ему неуместным высказывание и продолжил:

— Если эдуи сами не могут справиться с мятежниками из своего же племени, то Рим поможет им в этом. Хочу дать тебе, Думнориг, один хороший совет: несколько раз подумай, прежде чем что-либо сделать. Берегись, если мне вновь пожалуются на тебя. Даже если у меня всего лишь возникнет подозрение относительно тебя или твоих сторонников, тебе придется несладко! По просьбе твоего брата Дивитиака я решил сохранить тебе жизнь, но с этого мгновения за тобой повсюду будут следовать минимум пятьдесят человек, которым я полностью доверяю. Я буду пристально следить за каждым твоим шагом, Думнориг!

— Ты можешь отнять у меня жизнь, Цезарь, этого я не отрицаю. Но тебе не под силу накинуть ярмо на всю Галлию!

Цезарь от гнева не находил себе места. Он вскочил со стула и сделал несколько шагов к Думноригу. Оба с ненавистью смотрели друг на друга. Эдуй сразу же положил руку на рукоять своего меча. Тут проконсул совершенно неожиданно рассмеялся и сказал примирительным тоном:

— Думнориг, твоя отвага заслуживает уважения. Я люблю таких воинов. Поэтому я не лишу тебя жизни, а сделаю царем эдуев!

Услышав такие слова, кельт совершенно растерялся, но быстро овладел собой. Некоторое время он испытывающе смотрел на Цезаря, затем кивнул, давая знак, что готов выслушать его предложение, и начал задумчиво крутить свои пышные усы.

— Думнориг, — продолжил Цезарь, — ты будешь управлять вергобретами и станешь верховным судьей в своем племени. Это даст тебе полное право решать, кому жить, а кому умереть. Тем временем ты должен дать своему брату возможность принимать решения, которым будут подчиняться все эдуи. Как только я наведу порядок в Галлии и усмирю всех недовольных, ты станешь царем эдуев.

— Еще ни одна женщина не рассказывала мне так убедительно о своих прелестях, — усмехнулся вождь эдуев. — Но мне не дает покоя один вопрос. Как ты собираешься поступить с секванами? Они пустили на принадлежащую им территорию германских наемников, которые переправились через Ренус и причинили немало зла моему народу. Теперь на землях наших недальновидных соседей собралось более ста тысяч германцев. Они делают что хотят и буквально вьют веревки из секванов.

— Соберите совет князей племен, — посоветовал Цезарь, — и попытайтесь договориться с секванами. Затем можете приходить ко мне, и мы вместе обсудим, как быть дальше.

Думнориг поблагодарил Цезаря и, гордо подняв голову, вышел из палатки. Не нужно было идти к колдунам или обращаться за советом к друидам, чтобы понять: брата Дивитиака нельзя принудить действовать в своих интересах ни силой, ни уговорами. Только перспектива стать царем могла заставить его относиться к Цезарю как к союзнику, который поможет ему достичь заветной цели.

Проконсул взглянул на меня.

— А это Галлия, друид?

— Галлия слишком многолика, — ответил я. — У нее столько же лиц, сколько и у Рима.

Цезарь ухмыльнулся и предложил мне выпить вина. Я опустился на стул, стоявший рядом с ним. Люсия, сидевшая у входа в палатку, вытянула передние лапы и громко зевнула. Затем, взглянув на меня, она не торопясь подошла и уселась рядом.

— Ты напоминаешь мне моего грамматикуса, друид, — сказал Цезарь задумчиво.

— Твоего кого? — удивился я.

— Моего грамматикуса. Так я называл своего учителя, Антония Грипо. Он приходил ко мне домой и давал мне уроки. Он был галлом. В свое время его привезли в Рим как заложника. Но Антоний Грипо настолько привык жить среди цивилизованных людей, что решил остаться в Риме даже по истечении того срока, который он должен был провести там в качестве заложника. К сожалению, он довольно мало рассказывал мне о Галлии. Я хочу узнать твое мнение, друид. На твой взгляд, какое самое главное различие между Римом и Галлией?

— Лошади, — ответил я коротко и усмехнулся.

— Лошади? — удивился Цезарь. — Ты имеешь в виду, что лошади в Галлии больше и сильнее, чем животные, которых разводят в Риме?

Я молча с задумчивым видом пил вино. Проконсул решил угостить меня превосходным напитком кроваво-красного цвета, произведенным в Массилии.

Цезарь продолжал настаивать:

— Что ты хочешь этим сказать, друид? Может быть, вы лучше умеете обращаться с лошадьми? Или наши всадники никогда не сравнятся с галлами в умении ездить верхом?