Еще несколько часов мы ни на шаг не отходили от подножия скалы. Наконец, я решил, что нужно вернуться в лагерь и посмотреть, что там случилось. Прежде чем отправиться в путь, я выдернул из груди Кунингунулла все стрелы и закопал их подальше от дороги, а затем снял с него золотой обруч, решив принести это украшение в жертву богам воды.

— Как ты думаешь, что они делают? — спросил я Ванду. — Они еще живы и бродят, не находя себе места, вокруг лагеря? У них такие же красные лица, как у этого эдуя?

— Если бы только лица, — пробормотала она еле слышно. — Я одного не могу понять: кто из нас друид? Ты или я?

— Нам во что бы то ни стало нужно узнать, как разворачивались события в лагере.

— Только не говори мне, что ты в самом деле хочешь вернуться туда!

— Я должен узнать, что случилось!

— Совсем не обязательно возвращаться в лагерь, — со злостью выкрикнула Ванда, — чтобы понять, как разворачивались события! Я и так могу сказать тебе, что случилось. Словно голодные волки, они набросились друг на друга. И по крайней мере один из них выжил. Вот он-то и расскажет римлянам, что ты убийца и предатель! Видишь, что ты натворил, Корисиос! Тебе следовало продать меня и отправиться в Массилию! Теперь ты не сможешь выплатить Кретосу свой долг. Купец наверняка будет искать тебя. Но теперь к нему присоединятся римляне, потому что, вне всякого сомнения, они захотят услышать твою версию происшедшего с офицером, молодым трибуном и двумя эдуями.

Ванда была абсолютно права. Похоже, я сам себе вырыл яму и оказался теперь в безвыходном положении! Но что мне оставалось делать? Я уверен, что этой ночью они бы все вместе набросились на Ванду, а я бы не смог защитить ее. В поединке с тремя опытными воинами и одним молодым римлянином у меня не было никаких шансов остаться в живых. Меня ничто не спасло бы!

— Послушай, ведь совсем рядом с нашим лагерем находится ущелье. Если мы переберемся на противоположную сторону, то сможем узнать, что случилось, не подвергая себя большой опасности. Возможно, все не так уж плохо… Я хочу всего лишь убедиться… Возможно…

— Ты хочешь сказать, что во всем случившемся можно попытаться обвинить гельветов?

— Что значит «обвинить»? Я не собираюсь никого ни в чем обвинять. Но нельзя исключать возможности, что именно так и подумают римляне…

Итак, мы перебрались на противоположную сторону ущелья и не торопясь направились к тому месту, откуда можно было увидеть лагерь. Мы с Вандой вовсе не удивились бы, если бы из кустов нам навстречу выскочил римлянин или эдуй с красным лицом и эрегированным пенисом. Мы постоянно оглядывались по сторонам, боясь быть застигнутыми врасплох.

Через некоторое время Ванда спросила:

— Корисиос, что за зелье ты сварил для этих несчастных?

— Ванда, пойми меня правильно. Я еще не стал друидом. Пока что я всего лишь ученик, — попытался защититься я.

— Ты раньше давал кому-нибудь такое зелье?

— Да… Однажды я напоил им осла…

— Осла?! — воскликнула Ванда, изумленно глядя на меня.

— Да, иногда нам приходится испытывать действие отваров на животных. А поскольку мы слишком любим кур, собак и лошадей, то у нас не остается другого выхода. Из всех четвероногих больше всего для подобного эксперимента подошел осел.

— И что же с ним случилось?

— Похоже, зелье пришлось ему по вкусу, поскольку он выпил полведра. Все до последней капли. Его член разбух до невероятных размеров; бедное животное не понимало, что с ним происходит, и не находило себе места. Этот осел словно сошел с ума. Он прыгал без разбору на ослиц и мулов, слезая с них лишь тогда, когда те начинали отбиваться от него задними копытами или кусаться. В конце концов нам пришлось убить жертву нашего эксперимента. После того как мы выпустили в него несколько стрел, осел наконец рухнул на землю. Затем мы позвали крестьянина, который одним мощным ударом топора перерубил сонную артерию и убил осла. Из раны фонтаном хлынула кровь. Если честно, то я не видел такого ни разу в жизни. Даже у белых волов — мы иногда приносим их в жертву богам, — которые гораздо больше осла, не такое сильное кровотечение. Обычно из раны сразу выливается какое-то количество крови, после чего животное падает на землю. Но в жилах того осла бушевала самая настоящая буря! Из его пасти хлопьями падала пена.

Ванда некоторое время угрюмо молчала. Затем она вновь спросила меня:

— И ты приготовил им такое зелье?

— Послушай, для умелого музыканта, прекрасно владеющего, скажем, флейтой, нет ничего более скучного, чем играть мелодии, сочиненные кем-нибудь другим. То же самое касается и меня. Поверь, мое сравнение вполне уместно, хоть я и не музыкант. Я попробовал немного изменить дозировку в этом зелье, которое делает из мужчины похотливого зверя.

— Что это значит?

— Думаю, вразумительный ответ на этот вопрос могут дать тебе только боги, — улыбнулся я. — Ведь именно боги руководят руками друида, готовящего разнообразные отвары!

Ванда растерянно взглянула на меня.

— Я даже не знаю, чего мне хочется больше, — чтобы наши спутники были живы или чтобы они умерли.

— А что еще я мог сделать, скажи пожалуйста? Я готов на все, чтобы защитить тебя, Ванда!

— Ты хочешь сказать, что лучше мне было оставаться в Генаве?