Она медленно покачала головой.

— Иметь детей — это такой риск, Дев. Тебе это не приходило в голову?

— Ну, наверное…

— Значит, не приходило. А я… Если бы я увидела под откинутым углом простыни лицо своей дочери, то сошла бы с ума.

— Но вы ведь не думаете, что привидение Линды Грей и правда живет в комнате ужасов?

— Не знаю, потому что у меня нет определенного мнения по поводу загробной жизни. Я считаю, что все увижу, когда сама туда попаду, и мне этого достаточно. Я знаю только, что многие работники Джойленда уверяют, что видели, как она стоит у рельсов в той одежде, в которой ее нашли: синяя юбка и синяя блузка без рукавов. Никто из них не мог увидеть на фотографиях, какого они цвета, потому что «спид-графики» Голливудских Девушек снимают только на черно-белую пленку. Наверно, ее проще и дешевле проявлять.

— Может, про цвет одежды упоминали в газетах.

Она пожала плечами.

— Может быть. Но несколько человек упоминали еще, что в волосах девушки, стоявшей возле рельсов, была синяя лента, а об этом точно нигде не писали. Полиция скрывала эту информацию почти год, надеясь использовать, когда появится подозреваемый.

— Лэйн сказал, что лохи никогда ее не видят.

— Да, она появляется только после закрытия. В основном ее видят Помощники из ночной смены, но я знаю как минимум одного инспектора из Роли, который тоже уверяет, что она ему явилась. Мы с ним выпили по рюмочке в «Песчаном долларе». Он сказал, что она просто стояла там, когда он ехал мимо. Он думал, что это новый манекен, пока она не протянула к нему руки — вот так.

Миссис Шоплоу вытянула руки ладонями вверх, словно умоляя о чем то.

— Он сказал, что при этом вокруг словно похолодало на несколько градусов. «Карман холода», так он это назвал. А когда он оглянулся, ее уже не было.

Я вспомнил Лэйна — в тесных джинсах, обшарпанных ботинках, в лихом котелке набекрень. «Правда или лапша?», — спросил он. — «Натурпродукт или фальшивка?»

Я думал, что призрак Линды Грэй — почти наверняка лапша, но надеялся, что это не так. И что я ее увижу. Здорово было бы рассказать об этом Венди, а в те дни все мои мысли вели к ней. Если я куплю эту рубашку, понравится ли она Венди? Если я напишу рассказ о девушке и ее первом поцелуе на прогулке верхом, оценит ли его Венди? Если я увижу привидение убитой девушки, будет ли Венди потрясена? Может быть, даже захочет приехать, чтобы увидеть ее своими глазами?

— Где-то через полгода после убийства в чарльстонской газете «Ньюс энд курьер» вышла статья в продолжение темы, — сказала миссис Шопло. — Оказывается, начиная с 1961 года, было четыре аналогичных убийства в Джорджии и обеих Каролинах. Все жертвы — молодые девушки. Одну закололи, трем перерезали горло. Репортер нашел по крайней мере одного копа, который сказал, что всех их мог убить тот же парень, что и Линду Грей.

— Берегитесь «Убийцы из „Дома страха“! — возвестил я голосом телевизионного диктора.

— Так его и называли в газетах. Похоже, ты и правда был голодный. Все подмел, только тарелку оставил. А теперь выпиши мне чек и вперед, на автостанцию, а то как бы не пришлось ночевать у меня на диване.

Диван на вид был довольно удобный, но я спешил обратно, на север. Оставалось еще два дня каникул, а потом я вернусь в колледж в обнимку с Венди Кигэн.

Я вытащил чековую книжку, нацарапал в ней все, что нужно, и обеспечил себе однокомнатные апартаменты с видом на океан, которым Венди Кигэн, моя подруга, так и не полюбовалась. В этой комнате я сидел ночами и, убавив громкость, слушал записи Джимми Хендрикса и „Дорз“, иногда подумывая о самоубийстве. Это была скорее хандра второкурсника, чем серьезные мысли; просто фантазии молодого человека с разбитым сердцем, наделенного излишком воображения… или это сейчас, столько лет спустя, мне просто хочется так думать. Кто знает?

Когда речь о нашем прошлом, мы все становимся беллетристами.

Я попытался дозвониться до Венди на автобусной станции, но ее мачеха сказала, что она куда-то ушла с Рене. В Вилмингтоне попробовал еще раз, но Венди до сих пор не вернулась. Я спросил Надин — мачеху — знает ли она, куда ушли девушки.

Надин ответила, что не знает, да таким тоном, будто собеседника скучнее ей сегодня не попадалось. Может, и за весь год. Или за всю жизнь. С отцом Венди я ладил неплохо, а вот Надин Кигэн в ряды моих фанатов так и не вступила.

И наконец — уже в Бостоне — я дозвонился. Венди казалась сонной, хотя часы показывали лишь одиннадцать вечера, самый что ни на есть час пик для студентов на каникулах. Я сказал, что работу получил.

— Ура-ура, — ответила она. — Ты уже домой едешь?

— Да, вот только заберу машину. — Если у той не спустило колесо.

В те дни я ездил на полустертых покрышках, и каждую минуту любая из них рисковала отдать концы. А как же запаска, спросите вы? Три ха-ха, сеньор.

— По дороге домой я могу заночевать в Портсмуте, а завтра подъехать к тебе, если…

— Плохая идея. У меня Рене, а ты ведь знаешь, что для Надин один гость — уже много.

Смотря какой. Я вспомнил, с каким ажиотажем Надин и Рене обсуждали за бесконечными чашками кофе своих любимых кинозвезд. Прямо как лучшие подружки. Но вряд ли стоило высказывать все это сейчас.

— Я бы с удовольствием с тобой поболтала, Дев, но я уже ложусь. У нас с Рене был бурный день. Набегались по магазинам и… всё такое.

Точнее она не выразилась, а спрашивать мне почему-то не захотелось. Еще один тревожный звоночек.