— Вот видите? — сказала она. — Поэтому я вас и просила его не кормить. Он у нас жуткий попрошайка и считает другом любого, кто даст ему хоть что-нибудь.

— Да я и сам довольно дружелюбный.

— Рада за вас, — ответила она. — Но нашу собаку больше не кормите.

На ней были бриджи и старая синяя футболка с выцветшей надписью. Судя по пятнам пота, заставить змея летать она пыталась уже довольно долго. И почему нет? Если бы мой ребенок был прикован к креслу-коляске, я бы тоже захотел подарить ему что-нибудь воздушное.

— Просто вы идете не в ту сторону, — сказал я. — И в любом случае бежать никуда не нужно. Не знаю, почему все думают, что надо бежать.

— Уверена, вы в этом разбираетесь, — сказал она, — но уже поздно и мне надо накормить Майка ужином.

— Мам, пусть попробует. Ну пожалуйста.

Немного постояв с опущенной головой и прилипшими к шее потными волосами, она вздохнула и протянула мне змея. Теперь я смог прочитать надпись на футболке: КЕМП ПЕРРИ ТУРНИР 1959 (В ПОЛОЖЕНИИ ЛЕЖА). На змее же изобразили лицо Иисуса, и я не смог сдержать смех.

— Шутка такая. Посторонний не поймет, — сказала она. — Не спрашивайте.

— Ладно.

— У вас одна попытка, мистер Джойленд, а потом я увожу сына на ужин. Ему нельзя мерзнуть. В прошлом году он сильно заболел и до сих пор не выздоровел, пусть он со мной и не согласится.

На пляже все еще было градусов семьдесят пять, [18] но я смолчал: у мамы явно не было сил на дальнейшие препирательства. Вместо этого я ей напомнил, что зовут меня Девин Джонс. Она подняла руки и тут же их опустила, мол, как скажешь, приятель.

Я посмотрел на мальчика.

— Майк?

— Что?

— Начинай наматывать бечевку. Я тебе скажу, когда остановиться.

Так он и сделал. Я пошел за змеем, а когда поравнялся с креслом-коляской, посмотрел на Иисуса.

— Ну, теперь-то ты у нас взлетишь, мистер Христос?

Майк засмеялся. Мама — нет, но я увидел, что губы ее слегка дернулись.

— Он говорит, что взлетит, — пообещал я Майку.

— Отлично, потому что… — Кхе. Кхе-кхе-кхе. Мама права, он все еще не выздоровел. Чем бы он там ни болел. — Потому что до сих пор он только песок кушал.

Подняв змея над головой, я повернул его к Хэвенс-Бэй и тут же почувствовал, как в него вцепился ветер. Змей заколыхался.

— Теперь, Майк, я его отпущу. А как отпущу — начинай снова наматывать бечевку.

— Но он же…

— Не боись. Но действовать надо быстро и четко. — Я старался сделать инструкции сложнее, чтобы мальчик почувствовал себя крутым и умелым, когда змей взлетит. И он взлетит, если только ветер не стихнет. Я очень надеялся, что этого не произойдет, потому что насчет одной попытки мама явно не шутила. — Змей поднимется. Как только поднимется, начинай отматывать бечевку. Но она должна все время оставаться натянутой, ясно? То есть если она провиснет, ты…

— Намотаю ее обратно. Понял — не маленький.

— Хорошо. Готов?

— Ага!

Сидя между мной и мамой, Майло наблюдал за змеем.

— Итак: три… два… один… поехали!

Мальчишка сгорбился в своем кресле, а на его ноги под шортами больно было смотреть, но руки у него были в порядке и он умел следовать приказам. Майк намотал бечевку — змей сразу взмыл вверх. Тут же он начал вытравливать — поначалу переборщил и змей нырнул вниз, но быстро исправился, и тот снова взлетел. Мальчик засмеялся.

— Я его чувствую! Чувствую, как он вырывается!

— Это ветер, сказал я. — Продолжай в том же духе, Майк. Когда змей поднимется чуть выше, ветер им завладеет полностью, а там уже просто следи, чтобы он не вырвался.

Он отпустил бечеву, и воздушный змей взмыл ввысь, сначала над пляжем, а затем и над океаном, поднимаясь все выше и выше в голубое сентябрьское небо. Я последил за ним какое-то время, потом рискнул взглянуть на женщину. Она не ощетинилась в ответ, потому что смотрела она только на сына. Не думаю, что я когда-либо видел столько любви и счастья на чьем-нибудь лице — потому что мальчик был счастлив. Его глаза сияли, а кашель прекратился.

— Мам, он как будто живой! — Так и есть, подумал я, вспоминая, как отец учил меня запускать змеев в городском парке. Тогда мне было столько же лет, сколько Майку, только ноги у меня были в порядке. Пока змей парит в вышине — там, где он создан парить — он действительно живой. — Сама потрогай!

По небольшому склону она подошла к деревянному настилу и остановилась около мальчика. Глаза ее не отрывались от змея, а рука поглаживала темно-каштановые волосы сына.

— Ты уверен, солнышко? Ведь это твой змей.