— Мама! Мама! — всхлипывала девушка, лежа в темноте. — Что мне делать? Как спастись, как избежать этого?

Она была уверена, что слугам приказали никуда не отпускать ее одну, не разрешать ей выезжать верхом в сопровождении только одного грума. В течение всего завтрашнего дня герцог самолично будет следить за ней, разбивая все ее попытки воспротивиться его воле, не желая выслушивать ничего, что могло бы внести хоть какие-то изменения в его планы.

Она снова слышала невнятное, безумное бормотание маркиза, вспоминала, как он повторял ее имя, его ужасный крик, донесшийся из комнаты, когда они вышли.

Где-то в глубине ее сознания возникло смутное воспоминание о том, что случилось в деревне много лет назад. Она ни разу не вспоминала об этом за все эти годы, и только сейчас это давнее событие вдруг снова возникло в ее памяти.

Леона была тогда еще совсем маленькой девочкой, но уже понимала, что с одной девушкой из деревни, находившейся неподалеку от их имения, случилось что-то очень плохое. Она не помнила теперь ее имени, но в памяти ее стояло рассерженное, гневное лицо отца, когда он узнал об этом.

— Это возмутительно! — говорил он, все более повышая голос. — Этот человек болен — он не в своем уме! Его следовало бы запереть, изолировать от общества, а не позволять ему разгуливать на свободе и нападать на молоденьких, невинных девушек!

— Обычно он очень спокоен, дорогой, он опасен только в полнолуние, — пыталась возразить ее мать.

— Полнолуние! Полнолуние! — яростно выкрикнул ее отец. Календарь становится оправданием для любого сексуального преступника. Если полная луна и в самом деле так действует на этих тварей, что они начинают преследовать порядочных девушек, тогда их следует сажать в тюрьму!

— Это большое несчастье, это болезнь, — совсем тихо проговорила ее мать.

— Несчастье? Болезнь?! — уже не сдерживаясь, закричал отец. — А что будет с этим жалким, незаконнорожденным созданием, плодом безумной похоти чудовища, взбесившегося в полнолуние, об этом ты подумала?

На это мать ничего не ответила, и отец вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.

— Что случилось? Почему папа так рассердился? — спросила тогда Леона у матери.

— Ты не поймешь, дорогая, тебе еще рано понимать такие вещи, — ответила та.

— Но кто эта девушка, которую обидели, мама?

— Это просто одна из деревенских девушек, она помогает иногда у нас в саду, когда приходит время сбора фруктов, — ответила мать. Потом, вздохнув, добавила: — Бедное дитя! Надо будет пойти навестить ее, может быть, я смогу ей чем-нибудь помочь.

Теперь Леона вспомнила, как гневно звучал голос ее отца, когда он выкрикнул эти слова:

— Плод безумной похоти чудовища, взбесившегося в полнолуние!

Она испуганно обратила свой взгляд к окну — так и есть — серебристое сияние просвечивало по обе стороны занавесок!

Эта была путаница, неразрешимая загадка, и Леона до сих пор не знала, что случилось с той девушкой, она только чувствовала, что это ужасно. Страх, не рассуждающий, не позволяющий ни о чем думать, заполнил все ее существо, и она могла только лежать вот так, не шевелясь, напряженно застыв в ожидании того неминуемого, что должно было произойти завтра и чего она не в силах была предотвратить.

Неожиданно она услышала какой-то звук.

Леона чувствовала, что когда-нибудь услышит его, ночь за ночью лежа без сна, в тишине, — и вот это случилось!

Кто-то осторожно, крадучись, шел по коридору.

Леона попыталась успокоиться, говоря себе, что это без сомнения, миссис Маккензи, но она знала, что, не так. Шаги были слишком тяжелыми для женщины.

Леона села на постели; сердце ее бешено колотилось; с некоторым облегчением она вспомнила, что после того как ушли горничные, она заперла дверь на замок. За все время, что она жила в замке Арднесс, Леона еще ни разу не делала этого. Однако сегодня вечером она знала, что будет плакать, отчаянно и горько рыдать, думая о человеке, которого она так сильно любила и потеряла навсегда, и не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее унижение и отчаяние.

Несколько раз случалось так, что экономка возвращалась, когда Леона уже лежала в постели, чтобы принести ей теплое питье на ночь или зажечь огонь в камине. Девушка понимала, что все это не что иное как знаки внимания и уважения со стороны домоправительницы. И хотя однажды та зашла, когда Леона уже почти заснула и была недовольна, что ее побеспокоили, все же она постаралась не показать этого и вежливо поблагодарила миссис Маккензи.

Но сегодня ночью было бы невыносимо отвечать на сочувственные расспросы миссис Маккензи, если бы та, войдя, застала Леону плачущей. Поэтому девушка предпочла закрыть дверь на все замки и не опасаться, что кто-нибудь войдет не вовремя и заметит ее слезы. Однако она тут же подумала, что сейчас уже слишком поздно, чтобы это могла быть экономка или кто-нибудь из прислуживавших ей девушек.