Когда Ритчи глубже вонзил в лоно Беатрис искусственный фаллос, она испытала томление плоти и желание отдаться. Это не казалось болезненным, но очень знакомым и длилось всего секунду, когда фаллос проник в нее. С губ ее сорвался вздох, а из уголка глаза выкатилась слеза, но то была слеза не боли и даже не облегчения. Нет, испытываемые ею в этот момент эмоции были лихорадочными и совершенно новыми, не поддающимися объяснению. Все, что Беатрис была в состоянии сделать, – это обвить Ритчи руками и прижаться к нему, будто бы это он проник сейчас в ее лоно.

– Хорошая девочка… хорошая девочка, – промурлыкал он бархатным голосом и принялся нашептывать ей на ухо сладкий вздор. Медленно, очень медленно он вынул из нее годмише и тут же погрузил его обратно, повторяя эти два действия снова и снова, причем каждое последующее проникновение воспринималось Беатрис все более спокойно.

«Так вот, значит, что происходит, когда люди занимаются любовью?» – подумала она.

Это не вполне соответствовало тому, чего она ожидала, но она и сама не до конца понимала, чего же именно ждала от акта близости. Испытываемое ею восхитительное трение околдовывало ее, рождая чарующее напряжение. Беатрис не могла не задаться вопросом, сможет ли мужчина подарить ей схожие ощущения. Ей бы этого хотелось, но член Ритчи, как она ожидала, будет теплым и твердым, но гибким. Чувствуя внутри себя ритмичные толчки искусственного фаллоса, она мечтала о том, чтобы его поскорее заменил настоящий.

– Какие ощущения ты сейчас испытываешь? Нравится ли тебе?

Открыв глаза, Беатрис увидела, что Ритчи внимательно вглядывается в ее лицо, точно волшебный доктор, занимающийся со своей любимой пациенткой. Она покраснела, догадываясь, что все ее тело, должно быть, кричит о владеющем им наслаждении.

– Я испытываю… очень специфические ощущения. И довольно приятные. – Она попыталась оценить происходящее, но сделать это ей было довольно непросто, учитывая, что ничего подобного с нею никогда не случалось прежде. Застонав, она задвигала бедрами и принялась сжимать мышцы влагалища вокруг годмише. Внизу живота у нее растеклось восхитительное тепло.

– Потрогай себя, Беа… пока я буду пронзать тебя этой штукой.

Ну конечно же, как об этом можно было забыть? Пальцы ее сами собой потянулись к центру наслаждения, прежде чем поощряющие слова успели сорваться с губ Ритчи.

Ах, как сладко! Как восхитительно!

Годмише. И ее собственная рука. И Ритчи, целующий ее и прижимающий к себе. Палец ее двигался по кругу, и напряжение внизу живота росло, накатывало мощными волнами.

Вскрикнув, Беатрис капитулировала, переполняемая счастьем и отдаваясь на милость искусственного фаллоса, продолжающего двигаться внутри ее.

– Ты же не собираешься сейчас уходить, правда? Я думала… ну, я думала, что ты можешь захотеть… э-э-э… возможно, сделать это? Или хотя бы показать мне свой член.

Когда Беатрис вернулась из ванной, вид Ритчи, надевающего пальто – причем галстук его уже был идеально повязан и ботинки надеты, – явился для нее очень болезненным ударом. Она-то пребывала в полной уверенности, что их восхитительная интерлюдия с годмише была всего лишь началом любовной игры.

– Моя сладкая Беатрис, я остался бы с радостью, – произнес он со смесью удивления и сожаления в голосе. – Я жажду этого больше всего на свете. Но меня ожидают дела, решение которых нельзя отложить на потом.

Оправив полы пальто, он подошел к Беатрис и обхватил руками ее лицо. Прикосновение его оказалось таким же теплым и нежным, как и тогда, когда он ласкал ее тело.

– Я непременно все тебе компенсирую, поверь мне. – Его четко очерченные песочного цвета брови слегка приподнялись. – Обещаю, что, когда мы встретимся с тобой в следующий раз, ты познакомишься с моим приятелем и сможешь делать с ним все, что заблагорассудится. Он будет всецело к твоим услугам.

– Очень на это надеюсь! – со смехом ответила Беатрис. Ритчи говорил глупости, но от этого нравился ей еще больше. Он был самым странным из всех знакомых ей мужчин, но она уже даже не помышляла о том, что может лишиться девственности с кем-то еще. Даже образ Томми постепенно таял в ее сознании, как красивая картинка, со временем тускнеющая под воздействием солнечных лучей.

Или под воздействием лучезарной чувственности, источаемой Эдмундом Эллсвортом Ритчи.

– Так ты меня простишь? – потребовал он ответа, целуя ее сначала в бровь, а потом в губы. Прикосновения его были очень нежными, будто бы он опасался потерять над собой контроль. – Уверен, ты считаешь меня страшным извращенцем.

– Именно, Ритчи, именно так я о тебе и думаю, – призналась Беатрис. Слова ее были едва различимыми, точно шепот. – Боюсь, однако, что я быстро привыкаю к подобным странностям и даже начинаю получать от них удовольствие. Как это удобно для нас обоих, ты не находишь?

Ритчи серьезно посмотрел на Беатрис, и у нее в очередной раз возникло впечатление, что она переступила границы его ожиданий.

Она переступила и границы собственных ожиданий тоже. Изначально она планировала выполнить свои обязательства перед ним, получив при этом немного удовольствия и узнав побольше о мужчинах, а потом вернуться к тихой и спокойной жизни вдали от высшего света.

Теперь же и сам план, и ожидания Беатрис изменялись каждую секунду. Перспектива работы за пишущей машинкой уже не казалась ей такой привлекательной, как прежде.