Впрочем, если модель обязательств верна, то доводы противников эгоистичных школ не лишены оснований. Если люди не являются рациональными максимизаторами личной выгоды, то учить их, что подобное поведение логично — значит их развращать. Именно это обнаружили Роберт Фрэнк и многие другие ученые: студенты, которым преподавали начала неоклассической экономики, были более склонны к предательству в игре «дилемма заключенного», чем, например, учащиеся астрономического факультета.

Добродетели терпимости, сострадания и справедливости — не те линии поведения, к которым мы стремимся, учитывая все трудности этого пути. Это обязательства, которые мы на себя берем и которых ожидаем от других. Тем, кто чинит препятствия и создает эти трудности (например экономистам, утверждающим, будто личная выгода — наш главный мотив), не следует доверять, ибо у них есть основания не поклоняться богам добродетели. Фактически это говорит о том, что они сами не верят в добродетель. Очень уж нездоровый интерес выказывают они к теме личной выгоды.

Теория нравственных чувств Роберта Фрэнка дополняет теорию Адама Смита, впервые выдвинутую им в 1759 году. Она является своеобразным связующим звеном между смитовским явно иррациональным допущением о том, что люди руководствуются нравственными чувствами, с одной стороны, и, с другой стороны, его преданностью идее рациональной личной выгоде как источнику успешной экономики. Это мостик между первой и второй книгами Смита.

В своей первой книге Смит утверждает: если индивиды заинтересованы в процветании своей группы, то они объединятся, чтобы пресечь деятельность тех членов, чьи действия идут вразрез с общим благополучием. Те, кто до сих пор оставался в стороне, вмешаются, чтобы наказать антисоциальное поведение. Но во второй книге Смит опровергает этот аргумент, предполагая, что общества — это не общее благо, тщательно охраняемое составляющими их индивидами, а побочный эффект преследования этими индивидами собственных, корыстных интересов.

«Немцы, которые со свойственной им методичностью, похоже, все без исключения читают и «Теорию нравственных чувств», и «Богатство народов», придумали симпатичный термин «Das Adam Smith Problem», обозначающий неспособность понять ни первую, ни вторую — это вытекает из попыток использовать одну в интерпретации другой»134.

Теория нравственных чувств Роберта Фрэнка разрешает этот парадокс и выстраивает современный мост между реципрокностью и коллективизмом. Подчеркивая, что проблема в дилемме заключенного сводится к привлечению правильного партнера, он показывает, как сторонники реципрокности выделяются из общества, оставляя эгоистичных рационалистов их судьбе. Добродетельные люди таковы по одной-единственной причине: это позволяет им объединять усилия с другими такими же людьми ко взаимной выгоде обеих сторон. Как только кооператоры отделятся от остального общества, в игру вступает совершенно новая сила эволюции: та, что сталкивает не индивидов, а целые группы.

Представьте, если можете, что вы — самец бабуина, живущий на равнине в Восточной Африке. Разумеется, это потребует некоторых усилий, ибо общество бабуинов во многих отношениях довольно-таки странное. Чтобы вы скорее разобрались, что к чему, я, так и быть, подскажу, какую штуку периодически отчебучивают наши сородичи. Бабуины объединяются в коалиции — для кражи партнерш у других самцов. То есть, если вам повезло и вы сидите рядом с течной самкой, наслаждаясь медовым месяцем, но вдруг видите, как совершенно посторонний самец подходит к своему другу, по-особенному склонив голову, будьте начеку. Тот бабуин говорит своему другу: «Как насчет того, чтобы вдвоем напасть вон на того парня и умыкнуть у него девочку?» Двое против одного. Исход борьбы предрешен, и вот вы уже сломя голову несетесь по саванне с синяком на мягком месте.

В обществе бабуинов молодые самцы спариваются именно таким образом: они сообща нападают на старших и отгоняют их от самок. Проблема вот в чем: только один из двух входящих в коалицию партнеров действительно займется сексом — другой же принимает участие в драке «за бесплатно». Зачем же он это делает? Он что — альтруист? Первым, кто попытался дать ответ на этот вопрос, в 1977 году стал зоолог Крейг Пакер. Бабуин вступает в коалицию потому, утверждал он, что ожидает ответной услуги от того, кому помогает. То есть просящий об услуге — тот, что опускает голову, — который в итоге спарится с самкой, берет на себя обязательство помочь своему партнеру в будущем, если тот его об этом попросит. В этом отношении бабуины очень похожи на летучих мышей — вампиров Уилкинсона135.

Свою эпохальную теорию реципрокного альтруизма Роберт Триверс выдвинул как раз после посещения Африки, где наблюдал за поведением бабуинов. Несколько лет спустя Пакер провел собственное исследование, главной целью которого стала проверка теории Триверса. Судья по всему, бабуины — подлинные архетипы взаимных альтруистов, типичные игроки, использующие стратегию «Око за око».

Беда в том, что Пакер оказался не прав. Наблюдая за бабуинами в течение более длительного времени, ученые обнаружили: кто в итоге получит самку — не всегда известно заранее. И действительно, как только предыдущий ухажер даст деру, оба партнера принимаются гоняться за девушкой самым что ни на есть неподобающим образом. Иными словами, в их поведении нет ничего альтруистичного — все дело в личном интересе. Для бабуина А единственная надежда на спаривание — это объединение усилий с Б и нападение на В, чтобы украсть его самку. А уж после этого главное — добраться до нее раньше Б. И А, и Б получают мгновенную выгоду от сотрудничества: 50-процентную вероятность занятия сексом.

В любом случае, ситуация бабуинов не является дилеммой заключенного, ибо никакого соблазна предавать здесь нет. Если

А и Б отказываются сформировать коалицию, страдают оба: ни у одного нет ни малейшего шанса заполучить самку136.

Применяют бабуины стратегию «Око за око» или нет, по сути, не так уж и важно. Они сотрудничают, а значит, открывают для себя преимущества кооперации. Чтобы добиться цели, самцы объединяют усилия: благодаря сотрудничеству два слабых могут победить более сильного. Главное — не физическая мощь, а социальные навыки. Добродетель укрощает грубую силу. Будущее за добровольными взаимодействиями. Не это ли стало первой примитивной ступенью на долгом пути кооперации приматов, которая привела к человеческому обществу? Если так, подобное положение вещей едва ли понравилось бы князю Кропоткину. Ведь кооперация в данном случае преследует не великую общую цель — благо общества бабуинов, — а узко эгоистичную: установление сексуальной монополии вне зависимости от желаний самки, не говоря уж о мнении ее прежнего ухажера. Впервые к сотрудничеству прибегли не по благим причинам, а как к инструменту достижения личной выгоды. Если мы и дальше хотим прославлять необычайно кооперативную природу наших обществ, необходимо разобраться, из какого металла она выкована.