– Не отставай! – Провожатый шагнул в пролом. – Держись за перила. Отстанешь – прибью, – сказал не оборачиваясь.

Несколько минут мы двигались по шаткому настилу. Потом брели по колено в воде. Опять под ногами настил. Но он быстро кончился. Встав на четвереньки, мы вползли в трубу. Довольно долго двигались в кромешной тьме, потому что лампа погасла. Внутри трубы гулял сквозняк. Наконец впереди забрезжил свет. А еще через несколько минут мой спутник толкнул рукой щит, сбитый из трухлявых досок. Мы оказались во дворе дома без окон и крыши. Сели на какое-то подобие скамейки у стены: полоса ржавого металла, положенная на столбики из половинок силикатного кирпича.

– Минут через тридцать ждите гостя… По-кошачьи мяукну, если что замечу первым. Знак такой вам.

Я задрал штанину и потрогал стертое до крови колено.

– Обвыкнешь. – Спутник подмигнул. – Орехи об него будешь разбивать!.. А ты от головы траву знаешь?.. Шеф мается. Его на воле кто-то затылком к асфальту приложил. Как дело к зиме, так волком воет.

– Попробую отыскать нужную траву. Только ведь он и сам медик? Говорят, у мерцев работает?

– У мерцев много наших трудится. И что? Все доктора?.. Шеф – грамотей. На машинах считать умеет. Ему мерцы жратву дают за работу. Много дают. И тряпье… Почем знаешь, что шеф у мерцев?..

– Баба сказала, – солгал я не моргнув глазом.

– Чего он с ней вяжется? – задумчиво произнес он. Поскреб пятерней затылок. – Она ж дура… Всякую страсть на себя плетет. Сюда нормальный человек попасть не может. Чтоб с собственным дитем сотворить такое!.. А если и было, зачем трепать-то? За язык никого не тянут. Сопи в две дырки и живи, раз дали возможность.

Я опустил штанину и глянул на словоохотливого мужика – крепкая брезентовая куртка, видавшая виды фетровая кепка с наушниками из меха, простоватое лицо; правда, глаза… Что-то в них такое, непонятное и жутковатое. Руки суетливые – то куртку оправят, то теребят рукоять секиры, то скребут затылок.

– Возьми шефа – я его фотографию в газете видел, еще вольным когда был… – Он замолк, приложил к уху ладонь ковшиком. Повернул голову. – Мявчит… Слышь? Поднимайся, пойдем гостя ловить…

По улице шли не таясь. Вид домов без крыш возбуждал нервы. Впереди виднелись деревья. Но мы свернули с улицы к свалке и долго пробирались через кучу ржавого металла, рискуя сломать шею, – металл осыпался под ногами.

Из груди вырвался вздох облегчения – мы ступили на усыпанную щебнем площадку, обнесенную кирпичным забором вперемежку с рядами ветхого штакетника, кое-где забранного досками. Подошли к сорванной с петель калитке. Сквозь проем – от нас рукой подать – виднелся лес. У забора росла трава.

Да и воздух здесь был ароматный.

– От головы ищи. – Сопровождающий вытащил из-за пазухи матерчатую сумку с ручкой из цветных кабельных жилок. – Угодишь шефу – тюрьма не тюрьма…

Будешь жрать от пуза и мерчанку получишь. Тузом будешь.

– Мерчанку? – переспросил я, разглядывая траву под ногами.

– А чего?.. Они как живые. Морду прикажешь мелом натереть и вперед. Иные и без мела… красным стеклышком свечу заслонят, и все. В красном свете у них кожа ровная. Но главное, безотказные они. Что хочешь делай.

– Сам-то пробовал?

– А ты думал!.. Как-то с приятелем… поймали дикую. Этих и грохнуть можно, если надоест.

Дальше я не стал его слушать, меня заинтересовало странное растение. Понюхал – девясил. Он и с виду похож на самого себя, но листики почему-то сиреневые с тыльной стороны.

– Корни нужны. Железкой… Секирой своей ковырни, – сказал я.

И ромашки пошли… Правда, ромашка ли это: величиной с чайное блюдце, лепестки мясистые. У самого леса виднелись заросли чистотела. Набрали чистотела. Чего-то еще, очень похожего на зверобой.

За спиной хрустнула ветка и послышался шепот. Обернувшись, я увидел гнома с корзиной грибов. Он стоял опершись на суковатую палку. Рядом с ним – Амир.

Затрещали кусты – мой телохранитель бежал не разбирая дороги в сторону города.

– А тебе перья больше идут, – сказал эльф. – Сейчас ты похож на ммотиа. – Он шагнул ко мне и замахнулся золотистой тросточкой: – Чучело!

– Ммотиа – это чернокожие гномы. Они живут в Африке, в рудниках, – пояснил гном, протягивая мне корзину: – Возьми. Яков передал. Переложи грибы в свою сумку. Отваришь и дашь Хогерту, чтоб лесной народ мог читать его мысли. И голова у него болеть не будет.

– Грибы от головной боли? – удивился я, но гнома и след простыл.

– И все-таки в перьях тебе лучше, – сказал эльф, стукнул меня легонько тросточкой по руке и как сквозь землю провалился.

Едва я перешагнул валявшуюся в проеме калитку, как мой телохранитель схватил меня за руку и чуть не плача стал умолять не рассказывать никому о его позорном бегстве.

– Жить хочется, – пожаловался он. – Хогерт шкуру спустит.

Послышался писк котенка.

– Мявкают, – насторожился мой спутник.