— Майк, сейчас уже поздно. Завтра мне нужно рано вставать.

— Это правда? — Майк, казалось, не обратил внимания на ее слова. Одной рукой он гладил ее затылок, другой — проводил по ее лицу.

— Майк, тебе пора уходить.

— Тс-с, Тедди. Выпей шампанского. Давай расслабимся на минуту. Как в старые добрые времена.

Тедди выждала минуту, но не расслабилась. Она была так напряжена, словно через нее проходил ток с напряжением четыреста вольт. Почувствовав губы Майка на своей ключице, она встала с кресла.

— Майк, пожалуйста, уходи. Я не готова к этому. Не вполне.

Майк следовал за ней, пока она пятилась от него по комнате. Он приблизился к ней.

— Майк, я же сказала, что не хочу этого.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь. Расслабься. Перестань говорить. Перестань думать.

Майк удерживал Тедди в руках, ее спина прижималась к передней двери. Тедди почувствовала, как его руки спускаются ей на ягодицы и крепко прижимают ее к его бедрам. Она глубоко вдохнула и повысила голос.

— Майк! Прекрати это наконец! Немедленно уходи, если хочешь увидеть меня снова!

Его черные глаза обжигали Тедди, пока он прижимал к себе ее сжавшееся тело.

— Майкл, пожалуйста, оставь меня. Дай мне время.

Руки Майка были настойчивыми. Он гладил тело Тедди, бесцеремонно ощупывая все его округлости, но вдруг отпустил ее.

— О'кей. Я просто хотел узнать, серьезно ли ты отказываешься. Но, кажется, ты этого и вправду не хочешь, да?

Тедди опустила голову. Майк взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Я всегда знал, что это всего лишь сон, Тедди. Ты никогда не давала мне причин для тревоги, но я всегда знал, что ты — всего лишь com

Он поцеловал Тедди в губы, обошел ее и вышел из дома.

Тедди взяла написанное Майком свидетельство, чтобы положить в сумочку. Под ним оказался еще один листок бумаги. Она развернула листок и стала читать.

Дорогая Тедди!

Если ты это читаешь, значит, я знаю, что между нами все кончено. Это меня не удивляет. Я не заслуживал тебя.

Ты никогда не давала мне сказать последнее слово. Поэтому я решил написать тебе, чтобы ты ничего не могла сказать вслед этому. Я люблю тебя. Я сделал множество ошибок, я вел себя, как мерзавец (я знаю, что тебе не понравится, что я написал это — поэтому я так и написал), но худшее из всего, что я сделал — я заставил тебя думать, что не люблю тебя.

Я подозреваю, что ты завела другого парня. Это меня тоже не удивляет. Бери себе кого хочешь. Если он не будет хорошо с тобой обходиться, звони мне в любое время. Я приду и оторву ему голову.

Я хочу сказать тебе еще кое-что касательно Глории. Я хочу, чтобы ты знала, что когда мы были в Токио, я покупал те сережки один, без Глории. Она не выбирала их. Я их выбрал. Я надеюсь, что они тебе понравятся. Они будут напоминать тебе обо мне.

С любовью

Майк.

Тедди проложила голову на ладони и задумалась.

Глава девятнадцатая

Джек Делавинь и Ричард Белтон-Смит сидели в маленькой приемной на третьем этаже офиса «Стейнберга». Джек от нечего делать перелистывал «Джорнел Уолл Стрит», Дик что-то бормотал про себя и изучал настольную книгу с серебряной звездой на обложке, под названием «История «Стейнберг Рот» 1912—1990». Дверь открылась, и на пороге комнаты появилась Тедди, в белой блузке и костюме в стиле принца Уэльского. Ее волосы были уложены в изящный, пышный пучок на затылке. Она оделась, словно на судебное разбирательство.

— Доброе утро, Джек, — нежно сказала она, и повернулась к мужчине рядом с ним. — Вы, наверное, Ричард Белтон-Смит?

— А вы, наверное, Теодора... Я очень много слышал о вас, юная леди, и считаю, что мы в огромном долгу перед вами.

— Давайте лучше дождемся конца этой утренней встречи.

— Ты получила это? — спросил Джек.

В ответ Тедди открыла сумочку и вручила ему гладкий манильский конверт. Джек открыл его, молча прочитал признание Майка, уложил четыре листка бумаги в свой портфель и продолжил читать журнал. Он казался совершенно расслабленным, на его лице было выражение, близкое к скуке. Тедди и Ричард чувствовали себя менее удобно. Атмосфера комнаты напомнила Тедди приемную кабинета дантиста, да и шансы предъявления счета за ущерб казались ненадежными. Никто из них не знал, как на это будут реагировать партнеры «Стейнберга». Возможно, они, по освященной веками традиции, выберут козла отпущения — Алекса Фицджеральда — и принесут в жертву, чтобы умилостивить богов. В равной степени было возможным, что они объединятся, держась друг за друга в надежде, что совместная ложь возьмет верх над правдой.