— Позволь мне дать тебе небольшой совет, приятель. У меня огромный опыт общения с прекрасным полом, — хитро подмигнул Фиц, — и я знаю одно нерушимое правило. Что бы ты ни делал, что бы ты ни думал, что бы ты ни говорил — все это не имеет значения, пока ты даешь им понять, что важнее их нет ничего на свете. Это все, что имеет для женщин значение. Ты должен сделать так, чтобы они чувствовали себя хорошо, даже если ты сам чувствуешь себя омерзительно. Вот это они и называют джентльменством, и поверь, если ты будешь вести себя так, это обязательно поможет.

— Я верю, Фиц. Проблема в том, что Тедди кое о чем узнала...

— Позволь догадаться. Другая женщина, правильно? Глория, правильно? — Фиц вновь наполнил стакан Майка и тот машинально потянулся за ним. — Не могу сказать, что порицаю тебя, Майк. Сам я не придаю значения подобным обстоятельствам, понимаешь? В любом случае, ты провалился дважды. Во-первых, допустил, чтобы Тедди узнала, во-вторых, держу пари, что ты не объяснил ей все правильно.

— Я сказал ей, что раскаиваюсь, — проворчал Майк.

— И был не прав — это неверное поведение. Ты должен был сказать, что чувствовал, что не стоишь внимания Тедди, что был в дьявольском напряжении, потому что каждый раз, глядя на нее, не мог понять, что она в тебе нашла. Ты должен был сказать ей, что чувствовал себя достаточно хорошим только для Глории, что Тедди слишком драгоценна для тебя, что после того, как это случилось, ты понял, что не можешь жить без нее. Вот что нужно было говорить, дружище. Позвони ей и скажи все это. Главное, она получит все для самодовольства и начнет жалеть о том, что сделала тебя таким несчастным и беззащитным, и, кроме того, будет чувствовать себя великолепно, потому что ты обожаешь ее. Даже лучше, если ты напишешь ей письмо. Все женщины любят письма. А теперь — еще стаканчик вина. Кажется, неплохое пойло?

— Почти сорок пять фунтов бутылка — оно должно быть отменным.

Двое мужчин разговаривали как товарищи по оружию, вспоминающие боевые истории. Фиц даже рассказал Майку об Энни Пит-Риверс — история позабавила Майка вопреки бессердечному тону, каким Фиц говорил о Томе и Энни. Фиц соблазнил Энни во время поездки менеджеров на выходные в Чьютон Глен. Том опоздал в поездку, по иронии, из-за торговых дел, и Фиц нашел Энни в баре отеля, в расстройстве барабанящей пальцами по коленям.

— Я недолго выяснял причину ее чесотки, надеюсь, ты меня понимаешь, Майк... в общем, это заняло у меня меньше, чем полчаса! — они оба грубо захохотали. — Мы очень хорошо проводили время, пока эта безмозглая сука не додумалась рассказать все своему дураку-мужу.

Беседа вернулась к «Стейнберг Рот». Алекс нажал на Майка, чтобы выяснить его точку зрения на рынок, и Майк признался, что впервые за всю карьеру начал нервничать.

— Я чувствую, что приближается настоящая катастрофа... слишком много парней болтает о крови, а ставки растут и растут. Плевал я на мелких парней — они проиграют, что бы ни случилось, — но ходят слухи и о кое-ком из больших парней, «Соросе», «Тигре», «Джонсе» и тому подобных, и это меня изрядно беспокоит. Я опустошил свою торговую книгу, и намерен придерживаться этого и дальше, — Майк глотнул вина из стакана. — Ограничения Нормана — не хочет никакого риска, не хочет обозреть рынок, или, скорее, почувствовать его.

— Ну, я не считаю, что тебе следует слишком обращать внимание на Нормана Белла, Майкл. Доверяй собственным инстинктам, я буду за тебя. Не забудь, нам нужно сделать что-нибудь, чтобы отделение хорошо выглядело, только тебе и мне — а Норману нечего протягивать к этому пальцы. К слову о рынке, Майк — как Глория начала в «Хэйзе Голдсмите»?

— Она сошла с ума. Там некому придержать ее за поводья, и она сломает себе шею. Она звонила мне сегодня и пыталась убедить, что стерлинг — замечательная покупка. Траханые мозги. Еще через несколько недель единственными, кто поддерживает стерлинг, будут Английский Банк и Глория Мак-Райтер, по любезности «Хэйз Голдсмит». Она уже имеет несколько сотен фунтов, и хочет взять еще.

— Это означает несколько сотен миллионов, верно? Так говорят торговцы.

Майк кивнул. Фиц потер ладони.

— Она большая девочка, Майк. Большая во многих отношениях — я прав или не прав? — он поднял ладони кверху, словно сравнивая по весу два арбуза.

— Даже больше, Фиц, поверь мне, — поддержал шутку Майк. — И в других отношениях тоже, — вдруг его лицо стало серьезным. — Я хотел кое о чем спросить тебя. Как выглядят мои шансы на выборах в партнеры, Фиц? Скажи мне правду.

— Правду? — переспросил Фиц. Майк кивнул, его рот сжался в тонкую линию. — Нехорошо, приятель. Я говорил, что сделаю все, что могу, я это делаю, и я буду это делать, но я слышал мнение, что торговый отдел не преуспевает в этом месяце.

— Не преуспевает в этом месяце, проклятье! — взвился Майк. — Я сделал миллионы для этих задниц, Фиц, проклятые миллионы, а ты говоришь мне, что я не преуспеваю в этом месяце?!

— Остынь, Майк. Я знаю, что тобой вложено, и прикладываю чертову уйму усилий, чтобы ты был вознагражден, тем или иным способом. Дай мне чуть побольше времени. Прямо сейчас я могу обещать тебе вот что — я не допущу, чтобы ты пошел на выборы, словно бестолковый сосунок. Если ты можешь провалиться на них, я дам тебе знать заранее и сообщу, по какой причине. Тогда ты сделаешь свой выбор. Сделаешь информированный выбор, о'кей? — Фиц похлопал Майка по спине. — Ты беспокоишься о текущем кризисе, ты беспокоишься о Тедди — позволь мне побеспокоиться о тебе. Договорились? — он протянул руку через стол. — Пожмем руки, Мичинелли.