— Не беспокойся об этом, — утешил его Фиц. — Предположим, что мы некоторым образом узнали, что эта сделка пойдет на пользу нам. Некоторым образом. Что произойдет тогда?

— Если мы «некоторым образом» узнали, что сделка пойдет нам на пользу, тогда по крайней мере, один, а возможно, и оба торговца получат от пяти до десяти лет тюрьмы. Может быть, я ошибаюсь в расчетах, Фиц, потому что давно не следил за тем, какие сроки заключения присуждают за мошенническую торговлю. Это всего лишь предположения.

Фиц засмеялся и потянулся через стол, чтобы потрепать Майка по плечу.

— Ты наш человек! Точно то самое место, где мой план проваливается. Помнишь, я сказал, что утром, когда я пришел в офис, моя голова была занята двумя идеями — как мне купить эти акции и как ублажить своих лучших парней? Затем я услышал новости, касающиеся шведского центрального банка. Я вызвал Нормана, и он сообщил мне, что тебе удалось закрыть до семи тридцати большую часть позиции. И тогда я понял, как мы сумеем это сделать. Почему бы торговцу здесь, — он вновь указал на перечницу, — и торговцу там, — он махнул в сторону солонки, — не заключить такую сделку? Что случилось бы этим утром, если бы ты, услышав о резком повышении курса кроны, просто так взял бы и выписал документ на приобретение, скажем, четырех миллиардов кроны, например, у «Варбурга», поставив время заключения сделки на семь часов утра?

Майк продолжил его идею.

— Случится вот что — мой документ придет в расчетный департамент, оттуда пошлют запрос «Варбургу», у которого не окажется документа, регистрирующего сделку, и они скажут, что никогда ее не заключали. И будут правы. Затем из расчетного департамента обратятся ко мне, и если у меня нет регистрации сделки на магнитофонной ленте, «Стейнберг» потеряет деньги за эту сделку, а меня выгонят. Тогда мне только и останется пойти в лечебницу для придурков, и вполне заслуженно...

— Подожди минуту, — упорствовал Фиц. — Представь теперь, что у «Варбурга» есть документ о подтверждении сделки. Представь, что другая сторона сделки тоже датирована семью часами утра? Что произойдет тогда?

— Фиц, я не совсем тебя понимаю, — уставился на него Майк. — Ты хочешь сказать, что в «Варбурге» есть торговец, который узнает, что в семь тридцать обменный курс кроны поднялся на семьдесят пять процентов? И, допустим, в восемь утра он выписывает документ, указывающий, что сделка заключена по прежней цене, до повышения курса, и датирует его семью часами утра?

— Правильно.

— Но какая дурная голова пойдет на это?

— Дурная голова, которой захочется быстро заработать миллион.

— Это невозможно, Фиц. Такие мошенничества делаются очень легко, но обоим торговцам придется скрываться. Им придется бежать в Венесуэлу и прожить на побережье остаток дней. Как только они исчезнут, все поймут, что случилось, и банки расторгнут сделку.

— Я так не считаю, Майк. Давай вернемся к стоимости акций. Если потери будут велики, стоимость акций резко упадет, так? Тогда «Стейнберг» купит большой пакет акций торгового банка. И очень много заработает — во-первых, на самой сделке, во-вторых, на инвестициях в акции. Допустим, торговцу «Стейнберга» будет гарантирован большой кусок этой прибыли. И, допустим, он поделится ею с торговцем этого банка.

— Кто здесь может гарантировать это, Фиц?

— Ну, например, я.

— Ты предлагаешь, чтобы я дал кому-нибудь взятку, чтобы тот вступил в мошенническую сделку со мной, а затем угрожал моей карьере за миллион долларов?

— Нет ничего грязнее, нет ничего опаснее, — пробормотал Фиц, наклоняясь к самому плечу Майка. — И нет ничего дешевле. Подумай, все, что я от тебя хочу — это заключить сделку, убедив кого-нибудь из другого учреждения вступить с тобой в сговор. В обмен я лично обещаю тебе премию в несколько миллионов долларов — четыре-пять, а возможно, и больше. Если тебе захочется, можешь оставаться в «Стейнберге» и посмотреть, как я выиграю эту небольшую политическую битву, но можешь перейти и в другой банк с моей блестящей рекомендацией, или можешь открыть собственное дело где-нибудь на берегу Карибского моря. Все в твоих руках. Конечно, я предпочел бы, чтобы ты остался.

— А как насчет другого торговца?

— Ну, я предполагаю, что он или она, скорее всего, потеряет работу. Даже английские торговые банки не слишком церемонятся с людьми, которые теряют такие большие деньги. Твое дело — решать, сколько ты заплатишь ей, или ему. Это должно быть очень личное соглашение.

— Чтобы никто ничего не подслушал?

— Ни единая душа. Я сам бы даже не назвал это мошенничеством. Ты и еще кто-то просто подтвердите, что сделка была заключена, только и всего. Каждый останется на своем месте, будет заниматься своей работой, а ты получишь отличное вознаграждение за хорошо сделанное дело, больше, чем принято в правлении. Кроме того, я лично позабочусь об увеличении твоей премии. Не вижу в этом ничего незаконного.

— Есть еще проблема, — заметил Майк. — Возможно, придется долго прождать такого же большого подъема, как взлет кроны, Фиц. Чтобы принести высокую прибыль, должна измениться одна из главных валют. Мы не можем проделать такое в обычный торговый день.

— Это верно, — согласился с ним Фиц. — Но мы — терпеливые люди, Майк. Если мы хотим проделать все это, мы должны набраться терпения. Верно, приятель?

Майк сидел молча, задумавшись. Он взял солонку и взвесил ее на ладони.