Зиммель Йоханнес Марио
Шрифт:
— Ты же в это сам не веришь.
— Нет, — говорит Ной, — но очень хотел бы.
Пятая глава
1
— Милый…
— Верена!
— …я так рада, что слышу твой голос… Я проснулась сегодня, а тебя уже не было, и вдруг мне стало безумно страшно…
— Чего?
— Что тебя вдруг нет в живых. Я… я… ополоумела от страха — а вдруг на автостраде ты попал в аварию и погиб, или еще где-нибудь во Фридхайме…
Действительно во Фридхайме в этот час умер человек, но я ничего не говорю Верене о кончине фройляйн Хильденбрандт. Я сижу в конторе гаража, и у меня от волнения такие влажные ладони, что из них выскальзывает телефонная трубка.
Пять минут третьего. Светит солнце. Несколько часов тому назад умерла фройляйн Хильденбрандт. Несколько часов назад я расстался с Вереной.
В своем повествовании я перепрыгнул три дня. То есть, собственно говоря, я их не перепрыгнул: ведь я уже рассказал о похоронах фройляйн Хильденбрандт. Но ничего не сказал о том, что было у нас в эти три дня с Вереной. И это я сделал намеренно. Я хотел сначала покончить со всем прочим, освободиться от него, чтобы расчистить место для Верены и себя. Поэтому и начинаю новую главу.
Это бессердечно и жестоко. Умирает старая добрая женщина. А я пишу: «расчистить место для Верены и себя». Это, конечно, плохо. Но мне вовсе не стыдно за то, что смерть фройляйн Хильденбрандт безразлична мне, когда я думаю о Верене, когда я слышу ее голос. Безразлична? Куда там — забыта! Забыта начисто!
— Мне было так хорошо, Оливер…
— Верена…
— Когда мы увидимся?
— Когда скажешь.
— Послезавтра у меня нет времени. Послезавтра понедельник, и мне надо идти с Эвелин к зубному врачу.
Если бы послезавтра у нее было время, я не пошел бы на похороны фройляйн Хильденбрандт.
— Но вот во вторник после обеда, Оливер…
— Да. Да. Да.
— В три, идет?
— Давай пораньше!
— Тогда в два!
— Я не пойду на обед, обойдусь бутербродом. Куда мне приехать?
— Ты знаешь, это просто фантастика… У меня есть подруга. Завтра она с мужем на три месяца улетает в Америку. Сегодня перед обедом она позвонила. У них маленькая дачка, совсем крохотная, деревянная… Подруга попросила меня присмотреть за ней… зимой и все такое… Она подвезет мне ключи…
— А где эта дачка?
— А вот это вообще сверхфантастика! Она в Грисхайме! Рядом с Нидервальдом…
— Нидервальд? Так это ж прямо у автострады!
— Да, милый, да! Тебе даже не нужно будет ехать во Франкфурт! Подруга говорит, что там, за городом, теперь ни души. Владельцы других домиков не приезжают даже на выходные!
— До Нидервальда мне ехать всего двадцать минут!
— В том-то и дело! Улица, где домик, называется Брунненпфад. Брунненпфад, 21. Нас там никто не знает. Правда, по словам подруги, там все несколько примитивно…
— Там есть кровать?
— Да!
— Ну тогда разве это примитивно?
— Милый… Там электричество и бойлер для горячей воды, и большая электрическая печь на случай морозов! Разве это не чудо?
— Я не верю в чудеса.
— Почему… почему тогда милосердный Бог так помогает нам?
— Я же говорил тебе. Потому что это любовь.
— Нет! Прекрати! Я не хочу! Это не любовь! Никакой любви нет! Для такой женщины, как я, ее не существует! Почему ты замолчал?
— Потому что я больше не буду говорить на эту тему. Я буду ждать дня, когда ты сама об этом заговоришь.
— Оливер, помни о нашем уговоре!
— Я помню и именно поэтому не скажу больше ни слова.
— Представь себе, в домике есть приемник и проигрыватель!
— Блеск. Захвати с собой «Любовь — всего лишь слово». Послушаем.
— Не говори так.
— Нет, серьезно. Захвати ее. Клевая пластиночка.
— Не мучь меня. Пожалуйста.
— Я не собираюсь тебя мучить. Я люблю тебя. Значит, во вторник в два?
— В половине третьего. В это время у мужа совещание. Оно наверняка продлится до пяти.
Наверняка до пяти. Тогда мне, наверно, придется пропустить занятия после обеда. Какие предметы после обеда? Сначала латынь. Хорек. Ха-ха! За последнюю письменную работу я получил «отлично». Так что в гробу я его видел.
— Оливер…
— Да?
— Я только и думаю о вторнике.
— И я теперь тоже.
Послезавтра похороны фройляйн Хильденбрандт. Но в этот день Верена все равно не может. Ей надо идти с Эвелин к зубному врачу.
2