Джереми покраснел, злясь на себя.

Дженни закурила сигарету.

— Ты отчасти прав, Джер. Я согласна с тобой — есть имена, к которым относишься с предубеждением.

Джина встала, ее охватила тревога:

— Имена — с предубеждением? И это тенденция?

Дженни рассмеялась:

— Да, я это допускаю. Я всегда считала глупыми такие имена, как Вирджил или Двейн.

Джина зачем-то открыла буфет и стала доставать какие-то вазы.

— Ты лично, сколько людей знаешь с такими именами?

— Ни одного. Но если я встречу их, то эти люди будут ассоциироваться у меня с глупыми именами.

Гарри усмехнулся. Он любил такие разговоры.

— А как вам нравятся имена Смолли или Муни? Я,например, не знал людей с такими именами. А что вы скажете насчет чисто американских имен?

Донни налил себе еще вина.

— Я играю в теннис с одним парнем в Ист-Хамптоне. Его жену зовут Эппл, а дочь — Пэббл.

— Прекрасно, — захлопал в ладоши Гарри. — Вспомним еще имена семи гномов. Вы можете себе представить живых людей с такими именами?

— Да, имя — это символ. К нему всегда будут относиться с предубеждением, — повторила Дженни, копаясь в косметичке. На миг она задумалась. — Например, Консуэла. И сразу представляешь себе экстравагантную чувственную даму.

Дженни принялась сосредоточенно красить губы. Все невольно обратили на нее внимание. Только Оуэн знал, как она нервничает, когда кто-нибудь наблюдает за ее косметическими ухищрениями. Поэтому он, на манер телеведущего, заговорил в кулак, как в микрофон:

— Уважаемые зрители! То, что вы сейчас наблюдаете, есть превращение добропорядочной лонг-айлендской матери семейства в очаровательное мифическое создание. Еще несколько штрихов, и она окончательно превратит себя в шедевр косметического магазина Бередорфа Гудмена. Фильм в одиннадцать.

Улыбнувшись, Донни погладил сына по волнистым черным волосам:

— Смотри, схлопочешь от нее за это. Даже я не помогу.

Джина закончила красить губы.

— О, нет. Я выше этого. Сейчас я занята созданием прекрасного будущего, где не будет места фантазиям. Женщины объявят мораторий на заботу о своем лице, на краску для волос, физические упражнения, веяния современной моды и на все виды косметики вообще. Все женщины разом. Всемирный запрет. Все сделаем естественным. И наступит всеобщее одряхление женщины. Я буду первой.

— Роскошная идея, мэм. Похожа на всеобщее ядерное разоружение.

Они были вместе — две семьи, которые хорошо знали друг друга. Настолько хорошо, что временами это начинало даже надоедать. Знали мысли, привычки, слабости и достоинства. Знали наперед, кто и что может сказать в данной ситуации. Когда-то свежие штучки и каламбуры сейчас уже не веселили так, как раньше, хотя все по-прежнему и делали вид, что они смешны. Их знакомство со временем переросло в тесную дружбу, а та в свою очередь — в общесемейный альянс. Между сегодняшней зрелостью и школьными годами Гарри и Донни пролегал длинный, насыщенный событиями жизненный путь.

Джина и Дженни. Семнадцать лет дружбы соединили их жизни. Префеминизм, феминизм, постфеминизм и связанные с этим жизненная позиция, мировоззрение, отношение к мужчинам сделали их близкими по духу настолько, что они стали похожи друг на друга: одни и те же мысли, слова, поступки. Все эти годы они пеклись о сохранении этих отношений родства и единства между семьями.

Четверо взрослых и трое детей сидели за столом и болтали о всяких пустяках. Им было очень уютно вместе.

Пока Джина, Изабель и Дженни накрывали на стол, а дети играли в ожидании гостей, Гарри решил поговорить с Донни.

— Мы поехали за льдом, — объявил он и буквально вытолкнул Донни из дому.

Они сели в машину. Гарри не мог дождаться момента, чтобы поговорить с Донни о Фритци, но когда этот момент наступил, он почувствовал себя неловко.

Донни вопросительно посмотрел на него:

— Итак?

— Итак, черт возьми! — вздохнул Гарри. — Это не дает мне покоя. Ты помнишь, что было после ленча? Я позвонил ей в отель, но она уже исчезла. Просто провалилась сквозь землю. Даже не знаю, что и подумать. Тебе она не звонила?

— Зачем ей звонить мне, когда у нее есть ты? — улыбнулся Донни.

Гарри выехал на дорогу и повернул к винной лавке.

— Интересно. Она никогда тебе не звонила?

— Нет. Она написала мне письмо.

Гарри резко притормозил.

— Она тебе написала? Негодяй! Я абсолютно всем делюсь с тобой, а ты скрыл от меня это?

— Я просто не успел тебе сказать. Не хотелось говорить, когда вокруг столько ушей.

— Прекрасно. Мне нравится твой ловкий ход. Это что-то новое. И что же она написала тебе?