Попытка оторвать рукав не удалась. Зато с меня соскользнуло кое-как намотанное одеяло. И тут зазвонил телефон — портье сообщал, что такси ждет. Я быстро натянула почти сухое платье, туфли на босу ногу, обернулась платком и выскочила из ванной.

— Присядь на минуту. — Майкл был необычайно торжествен.

Я опустилась в кресло, он положил мне на колени свой пиджак и раскрыл перочинный нож.

— Приступай. Отречемся от старого мира!

Нож с треском вонзился в очень прочный, отчаянно сопротивляющийся материал.

Кромсать костюм кузена не доставляло мне никакого удовольствия, видимо, агрессивность мне вообще не свойственна. Старая ткань поддавалась с трудом, обрушив на меня лавину сентиментальных ассоциаций. Стало жалко и этого нелепого сооружения, сопровождавшего некогда юного Михаила под венец, и ушедшей молодости, и России, вынуждавшей своих граждан всю жизнь таскать на своих плечах чью-то производственную неудачу. Или, как говорят русские, — халтуру.

Моя рука, сжимавшая нож, ослабла, и я с мольбой посмотрела на родственника.

— Обещай мне, Майкл, что позволишь сестре проявить о тебе заботу. В конце концов, это голос крови, твердящий о помощи ближнему…

Растроганный Майкл не отказался встретиться со мной утром для приобретения отдельных мелочей мужского гардероба. Мы направились в большой универсальный магазин, отличавшийся хорошим выбором и вполне умеренными ценами.

Заполучив пару светлых туфель, Майкл с радостью расстался со своими теплыми черными ботинками. Но оставлять их в урне не захотел, пытаясь забрать с собой. Кто знает, может быть, они дороги ему, как память о каком-нибудь важном событии. Русская душа полна загадок.

Не совсем поняла я и реакцию гостя на мое предложение посетить отдел мужского платья: Майкл как-то растерялся, умоляя меня «не делать этого». Было такое впечатление, что муж отговаривает супругу делать аборт.

— По-моему, ты слишком остро воспринимаешь процедуру приобретений.

— Просто я редко этим занимался и еще не привык. — Майкл виновато заглянул мне в лицо. — Что, со мной совсем невозможно появляться на людях? Эти джинсы так ужасны?

— Отличная туристическая одежда. Ты же видишь, все приезжие так ходят, даже американские миллионеры, — успокоила я кузена. — Но ты не можешь вернуться в Москву таким же, как уехал. Особенно после того, как стал наследником барона.

Майкл как-то странно взглянул на меня и смутился. Он совершенно не умел скрывать своих чувств, и я поняла, что с уст кузена едва не сорвался комплимент. Ему трудно давалась середина между робостью и самоуверенностью, которые он пытался скрыть под маской самоиронии.

— Я действительно никогда не буду таким, как был всего два дня назад… — признался он, глядя на носки своих новых туфель. И добавил, покачавшись на мягких подошвах: — Кажется, я начинаю себе нравиться все больше.

— Ну тогда завершим этот процесс, отсекая всякие сомнения. — Взяв Майкла под руку, я мягко ввела его в страну портновских чудес. — Посмотри на себя в зеркало и запомни. Что скажешь?

— Симпатяга. — Скорчив гримасу, Майкл поспешил отвернуться от зеркала.

— Когда я приодену тебя, как задумала, ты не сможешь оторваться от своего отражения. Хочешь, поспорим на самый большой фонтан в нашем поместье?

— А, знаю! В какой-то комедии Бельмондо, изображающий супермена, в порыве самолюбования чмокает свои бицепсы — что, мол, за обаяшка такой!

— Помню, помню, фильм назывался «Великолепный». Я тогда была школьницей и с удовольствием смотрела французские фильмы.

— Уговорила! Я отдаюсь в твои руки, мудрейшая! А фонтан останется коллективной собственностью.

Мы стали потрошить стойку с мужскими костюмами. Избрав роль придирчивого пижона, Майкл осмеял пару предложенных мной моделей. Но минут через пятнадцать, сообразив, что ему предстоит перемерить весь имеющийся здесь ассортимент, кузен взгрустнул.

— Ладно, начнем все сначала. Хватить дурить — дело серьезное. Расслабься и думай о чем-нибудь возвышенном, — посоветовала я, окончательно завладев ситуацией.

Играла тихая музыка, любезные продавщицы, предложив свою помощь и получив отказ, скрылись. Я накинулась на стойки с летними костюмами, рубахами, пуловерами. Конечно, это серийное производство, ширпотреб. Но как похорошел Майкл!..

Когда размышляешь об инстинктах женственности, почему-то не сразу вспоминаешь о желании преобразить своего ближнего. Это изначальное, врожденное, материнское. Мы провозились часа два. Все прошло бы значительно быстрее и удачнее, если бы этот ершистый полуеврей не мучил меня своими бесконечными комплексами. Он и брюки при мне мерить стеснялся, поджидая, пока я покину кабинку.