Паша обрадовался:

– Ты смотри, разговаривает. Значит, он мыслит и разумеет. Видимо, он не один на белом свете. Ведь надо же ему с кем-то ещё разговаривать при наличии языка. И уколов боится. Да ты не бойся, – начал успокаивать он Тоомбу. – Это не больно. Тебе легче станет, – ласково уговаривал он.

Марина взяла Тоомбу за шерстистую руку, протёрла спиртом плечо и резким движением попыталась сделать ему укол в мягкую ткань предплечья, выше локтевого сустава. Но острая игла, пронзив мягкую, тёплую кожу, вдруг резко упёрлась во что-то, как споткнулась, даже слегка прогнулась с металлическим стуком. Марина удивлённо повторила попытку, но с тем же успехом. Она посмотрела удивлённо на Пашу, а тот на неё.

– Паша, он что, железный? Игла как будто стукнулась о металл.

Тут Паша хлопнул себя по лбу.

– Как я сразу не догадался? Да он же просто робот или, как его, киборг. Машина-спасатель. А обликом совсем как человек, андроид, значит. Помнишь, Марина, прекрасные рассказы Айзека Азимова и его три закона роботехники. Но тогда вопрос, кто его сделал и для чего?

– Но если он киборг, то почему он так обессилел? На каком источнике энергии он работает? Видишь, он почти без сил. Ему необходимо помочь, но как?

– Я, кажется, догадался, что ему нужно. Он уже несколько суток находится в пещере, в полной темноте. А если это очень совершенная техника, то она должна работать от света, то есть, от солнечной энергии. Именно её он и был лишен все эти дни. Его может спасти лишь солнечный свет. Необходимо поскорее вынести его на солнце.

Паша обернулся к Унушу, жестами попытался объяснить ему про солнце, небо. Как ни удивительно, но догадливый вождь понял его. Он что-то резко бросил своим воинам. Те дружно подхватили несчастного Тоомбу, совсем без сил привалившегося к стене пещеры, положили его на копья, и быстро понесли по пещере. За ними поспешили все остальные. Унушу прекрасно ориентировался в знакомой пещере, и вскоре наши путники оказались в огромном зале, в стене которого зияла большая дыра, через которую вся пещера была наполнена ярким солнечным светом. Внизу сквозь отверстие в стене блестел Сучан.

Марина сразу узнала главную пещеру племени Белого Леопарда. В том углу в первое её путешествие в прошлое лежал раненый Унушу. Здесь же, в том проходе была её девичья келья, в которой её обряжали девушки к свадьбе с Унушу. Марина встретилась глазами с Пашей и понимающе кивнула ему.

Тем временем, воины Унушу поднесли несчастного, еле подающего признаки жизни Тоомбу к окну, и положили прямо под солнечные лучи. Попав под прямые лучи солнца Тоомба весь встрепенулся, открыл глаза и посмотрел на светило в упор. На несколько мгновений он замер, затем привстал на колени и раскинул свои израненные крылья. С каждым мгновением он становился всё сильнее. Казалось, солнечный свет напрямую через глаза вливается в его мышцы, наполняя их силой, а взгляд разумом. Через несколько минут он уже смог встать на ноги и полностью раскинуть огромные крылья, отчего по пещере пробежал небольшой озорной вихрь, поднявший вековую пыль, ставшую на солнце плотным столбом. Все с удивлением наблюдали за чудесным исцелением немощного пленника, ещё совсем недавно чуть живого.

Через десяток минут Тоомба вовсе преобразился, взгляд его заиграл жизненным блеском, движения стали чёткими, резкими и красивыми. Он подошёл к отверстию в стене, посмотрел на шумящее внизу море, на сияющую после пещерного мрака голубизну чистого летнего неба, и оглянулся на выручивших его друзей. Он одарил их долгим благодарным взглядом, затем, сложив крылья, протиснулся сквозь отверстие и вдруг скользнул вниз в бездну обрыва. Все только ахнули, кинулись к окну и увидели, как Тоомба в падении расправил крылья и плавно перешёл в пикирующий полёт, затем, уже над самыми волнами, несколько раз взмахнув крыльями, стало набирать высоту. Поднявшись на уровень пещеры, он сделал несколько кругов перед друзьями, затем, бросив прощальный, тоскливый клич, стал набирать высоту и вскоре скрылся в вышине яркого чистого неба. Друзья так и не поняли, кто он был на самом деле, и куда пропал он в голубых небесах.

Грустно было Ефимке пробираться по раскисшей таёжной дороге-тропе одному, без средств, без припасов, увезённых грабителями, почти без надежды. Но он упорно шёл на закат солнца, зная, что там его родная земля. Каждый вечер он уходил в сторону от дороги, и там, где-нибудь в глухом овражке, хоронясь от разбойников, устраивал ночной привал. Баночку из-под взорвавшихся консервов он очень удачно пристроил под хранилище для горящих угольков, из которых он вечерами раздувал небольшой костёр. На костре сушился, готовил скудный ужин, возле него коротал прохладную осеннюю ночь. Драгоценный коробок спичек от Матвеича он берёг, как самое дорогое, ибо знал, что в путешествии огонь – это и еда, и тепло, и защита от хищников. Питаться приходилось ягодами, грибами, улитками, птичьими яйцами из поздних кладок, которые он приловчился находить и печь на костре. Иногда удавалось изловить лесную змею, которую он с удовольствием запекал в костре и жадно съедал. Много сил забирала тяжкая дорога, и надо было исхитриться их чем-то восполнять.

Однажды Ефимка в тайге набрёл на полусъеденную тушу изюбра, оставленную тигром. Зверя рядом не было, но Ефимка чувствовал, что тигр находится где-то недалеко, ушёл на водопой или ещё где-либо бродит по своим звериным делам. Но хищник должен обязательно вернуться, чтобы доесть тушу оленя, и его следует остерегаться.

Однако голод был сильнее чувства опасности. Оглядевшись по сторонам, Ефимка подскочил к туше, кинжалом отхватил от неё большущий кусок мяса, кинул его в мешок, и собрался было удирать в тайгу, как вдруг рядом с ним раздался тягучий сиплый тигриный рык. Он обернулся на звук, и ноги отказали ему. В нескольких метрах от него стоял разгневанный тигр с резко подёргивающимся хвостом, с открытой пастью, из которой раздавалось глухое рычание.

Ефимка застыл серым камнем. Тигр тоже не двигался, продолжая тихо рычать. Это продолжалось неизвестно сколько времени. Наконец, Ефимка пришёл в себя. Страх исчез, оставив одну обиду на себя, на тигра, на весь мир, в котором ему нет счастливого места. Слова сами вырвались у него, заставив тигра повернуть голову и внимательно прислушаться к мальчику.

– Ну что ты рычишь? – с обидой кричал он тигру. – Я ведь совсем немного взял мяса. Я очень хочу есть. У меня уже совсем не осталось сил, а мне ещё так далеко надо идти. Поделись со мной своей добычей, царь тайги. Ты такой большой и сильный. Ты ещё поймаешь для себя оленя, а я завтра утром могу уже не встать. Что будет тогда с моей Настенькой в моём родном Суздале? Ну, не будь такой жадиной, оставь мне этот кусочек мяса. Я всегда буду помнить твою доброту.