Закончив этот сбивчивый монолог, толмач подошёл к Унушу и что-то злобно выкрикнул ему в лицо, явно выслуживаясь перед своим повелителем. Унушу стоял, не шелохнувшись, только взгляд его выражал полное презрение к врагам. Он демонстративно отвернулся в сторону, давая понять, что его никак не интересуют речи презренных его мучителей. Молодой повелитель долгим взглядом посмотрел на гордого старца, на его вызывающую позу и, сверкнув очами, крикнул что-то своим настороженным воинам. К Унушу тотчас подскочили двое палачей с ятаганами в руках, грубо подняли старого гордого воина и швырнули его в тёмный угол, где в сполохах чадящих факелов зловеще заблестели страшные пыточные крючья, тиски, иглы, от одного вида которых у Марины закружилась голова, и в груди застыл кусочек льда.

– Нет, нет, – рванулась Марина к надменному юнцу, – только не пытки. Я знаю, где они берут своё золото. Я покажу вам это место. Только отпустите Унушу, не мучайте его.

Толмач быстро перевёл Тугую молящий крик девочки. В глазах последнего мелькнула радость. Он важно кивнул головой, сделал небрежный знак палачам отпустить старика и бросил что-то толмачу.

– Великий хан Тугуй согласен сохранить жизнь этому строптивцу, если ты укажешь нам место, где спрятано несметное богатство Племени Белого Леопарда, – промямлил наконец Ефимка, глядя в сторону.

Марина торопливо согласно кивнула, бросила взгляд в сторону спасённого Унушу, и чуть не вскрикнула, поймав полный горечи и презрения взгляд старого друга. Он смотрел на неё в упор, и слёзы жгучей обиды текли по его лицу. Он понял порыв Марины, но не мог простить ей предательства, не хотел верить, что его любимая, его священная богиня Марину, память о которой он хранил в своём сердце всю свою долгую жизнь, сможет открыть его презренным врагам главный секрет его племени. Ради неё он в столь далёкой и прекрасной юности без колебаний расстался с волшебным талисманом-оберегом его народа. Ради великой любви и абсолютного доверия к ней открыл ей самую главную тайну племени, показал эту удивительную золотую жилу – и вот какова награда за его большую любовь и доверие.

Марину от жалящего взгляда друга встряхнуло, как током ударило. Не могла она спокойно переносить этот укоряющий, мучающий её взгляд. Стремясь выйти из этого изматывающего штопора, она громко обратилась к юному предводителю, стараясь, чтобы её слова были слышны и Унушу:

– О, великий хан Тугуй, в давние времена мне посчастливилось узнать, что это племя располагает большими запасами золота, которое они добывают на ручье Фашидон, что расположен в одном дне пути отсюда за большой рекой, по ту сторону перевала. Я смогу провести вас туда, но только при условии, что ни мне, ни моему другу Паше, ни славному и храброму Унушу не будет причинено никакого вреда.

Когда Ефимка закончил свой длиннющий путанный перевод, молодой повелитель согласно покачал головой, задумчиво глядя на Марину, и махнул рукой в золочёном рукаве роскошного, но грязного халата, повелевая начинать движение. Мрачная масса воинов заколыхалась, разворачиваясь в узкой пещере. Вперёд двинулись воины авангарда в полном соответствии с искусством воинской тактики, за ними пошли Марина с Пашей, который уже отошёл от смертельного шока и даже начинал пошучивать.

– Да, Марина, только теперь я понял смысл жизни, – мрачно сказал он. – Он состоит в том, чтобы просто жить и видеть землю, небо, солнце и друзей рядом. Ты вовремя вмешалась в дискуссию, не то я уже робко стучался бы в дверь к святому Петру.

Марина молча и сочувственно кивнула головой. Ей нечего было добавить к рассуждениям друга. Рядом с ними тащился озабоченный толмач-Ефимка, крутящий безостановочно головой, смотря, то на своего повелителя, развалившегося в носилках позади него, то на странных необыкновенных проводников, бодро вышагивающих впереди. Позади носилок с ханом Тугуем воины подгоняли связанного Унушу, который понуро тащился, еле передвигая ноги, полный тоски и отчаяния. Он не понял объяснения Марины о золотоносном ручье и мучительно переживал предательство своей юной богини.

Процессия неторопливо продвигалась по извилистым ходам подземелья, приостанавливаясь возле узких лазов, где юному повелителю приходилось покидать свои носилки и пробираться пешком, окружённому со всех сторон своими мрачными воинами.

Вдруг впереди в пещерном мраке показался слабый тревожный колеблющийся свет. Кто-то неизвестный пробирался им навстречу. Движение тотчас остановилось, авангард колонны мгновенно занял боевые позиции, а оставшиеся воины плотным кольцом окружили юного хана, готовясь своей грудью заслонить его от любой опасности. Факелы были потушены, чтобы скрыть своё присутствие. Напряжённое ожидание опасности разлилось в полной темноте глубокой пещеры. Лишь слабое сопение воинов слышалось вокруг, да потрескивание грубой кожи, из которой были сшиты их нательные жилетки.

Впереди у крутого поворота пещерного хода свечение усилилось. Кто-то с факелами приближался к повороту. Наконец из-за него показался сначала ярко горящий факел, затем силуэт человека, который, выйдя из-за поворота, стал размахивать им и что-то громко кричать в темноту на незнакомом ребятам языке. Однако монголы поняли эти крики и, посоветовавшись с Тугуем, что-то закричали в ответ. Недолгие переговоры закончились каким-то согласием, после чего монголы вновь зажгли факелы, освободили ошеломлённого Унушу от тугих верёвок и пропустили его вперёд. Навстречу ему по ходу неуверенно двинулись чьи-то три фигурки.