Глаза Хамеда сверкнули, но он промолчал.

— Так, так, вы, значит, совсем одичали в своем лесу?

— Что ты хочешь? — спросил Харен.

— Ты не забывайся! Я на службе и я сержант! — он повернулся к своим бойцам — Арестуйте их.

Стражники подошли к ребятам и, вытащив оружие из их ножен, заломили им руки.

— Ты не имеешь право делать этого без капитана, — прошипел Харен.

— Пьяный дебош, вы опасны для общества и понесете наказание, а капитан узнает все тогда, когда посчитает нужным явиться в тюрьму.

Сержант вытащил из-за ремня какой-то сверток и развернул его.

— Ах да. Где еще двое?

Он обвел глазами залу и остановил взгляд на Пуке и Старле.

— Вы с ними?

— Да, — ответил Старл.

— Арестовать, — бросил сержант. — Отряд опасен для общества.

— Я хотел бы уточнить ваши мотивы, — поинтересовался Старл.

— Мотивы будешь уточнять, когда протрезвеешь.

— Он не принимал участие в драке! — Херан попытался вырваться, но стражник крепко держал его запястье.

— Они записаны с вами, а там разберемся. Выводите.

Кап-кап-кап.

Старл сидел в узкой маленькой и темной камере в темнице, рассматривая и вслушиваясь, как одинокие капли дождя тарабанят по подоконнику его камеры. Спина затекла и болела. Словно в тисках была зажата голова. Кожа ныла от сырости и влаги земли под ногами. Здесь было нельзя, даже если захочешь, выпрямиться во весь рост. Потолок возвышался всего на несколько футов от пола как в каком-нибудь карцере. Темница скорее напоминала погреб для хранения запасов на зиму, чем место, где можно было держать людей. Отвратительно и погано. На ветхих стенах покрытых плесенью были высечены иероглифы.

Единственным лучиком света здесь было окошко размером с ладонь, через которое можно было увидеть затянутое свинцовыми тучами ночное небо. Выход перегораживала дверь. Массивная и железная, закрытая на засов с обратной стороны. Он находился здесь уже несколько часов, и от одного вида этого места начинало тошнить. Старл с ужасом представил, какого здесь тем, кто отбывает в этих местах свой срок. Ни встать, ни лечь, остается сидеть, смотреть на небо и потихоньку сходить с ума. Может быть, даже рисовать на стене, на плесени, те самые иероглифы. За дверью порой слышался шум шагов, обивавших камень, которым был выложен пол тюрьмы. Видимо там ходил надсмотрщик. Какого же в такой темнице огромному Пуку… Старл тут же прогнал от себя подобные мысли. Он ничем не мог помочь другу. Оставалось верить, что орку выделили покои побольше. Юноша вспомнил о Бруно, оставшемся у таверны. Хоть он и успел скомандовать псу быть на месте, понял ли волкодав команду, не потеряется ли в городе? Об этом тоже не хотелось думать сейчас. Бруно, через чур сообразительный, чтобы вляпаться куда-то.

"В отличие от тебя самого" — усмехнулся про себя Старл.

Юноша вспомнил драку в таверне и тяжело вздохнул. Спрашивается, какого черта? Какого черта, надо было Хамеду развязывать язык, а потом ввязываться в драку. Разве нельзя было обойтись без этого. Старл вспомнил события вечера в мелочах. Котуну отказали в услуге по обычной схеме — в долг. Потребовали деньги вперед, а люди Бекора, особенно Хамед приняли это как оскорбление собственного достоинства. Они посчитали, что была затронута их честь не только как людей, но и как воинов. Посчитали что над их словом вернуть деньги завтра, с жалованья, посмеялись. Видимо, это и было расценено, как плевок в лицо. Хамед искал повода…

Старл усмехнулся. Драка то получилась неплохая, было, на что посмотреть, и бойцы не применяли оружия. В отличие от того орка-здоровяка в конце схватившего лом.

"Еще чуть-чуть и бойцы капитана победили бы этих мордоворотов" — подумал Старл.

Но появилась стража. Стража!

Старл попытался вытянуть затекшую ногу, но уперся в противоположную стену ступней. Либо они настолько мобильны, стражники, конечно же, либо кто-то сообщил о развязавшейся в таверне драке ближайшему патрулю, а таких должно было быть много, если в городе действительно введен комендантский час после десяти. Второй вариант казался правдоподобней первого… Только вот надо такому случиться, чтобы отряд капитана Бекора и патрульные из городской стражи оказались давно знакомы! И, как понял Старл из состоявшейся беседы, не те ни другие не были особо рады встрече в таверне. Юноша задумался. Он уперся затылком о стену. Какого лешего там вообще произошло и почему задержали только людей Бекора, их с Пуком, а мордоворотов и того орка не тронули ни словом, ни косым взглядом. Или это то, про что все так твердили? Городская жизнь. Если она, то и вправду, не сладкий у нее вкус, потому, что теперь неизвестно, что будет дальше. Как событие в таверне скажутся на их перспективе в городе.

"Черт, черт, черт" — Старл врезал кулаком себе по ноге и сморщился от боли.

Он начал понимать в какую ситуацию попал. И пока осознавал, что не представляет как из нее выбираться. Первая же ночь в городе обернулась неприятностями. Несколько городских часов, что он пробыл в стенах Мерулина и вот, пожалуйста — крепкие городские стены и просторные улочки сменились убогой камерой в несколько футов высоту. Не совсем походило на предел мечтаний. Но называлось реальностью. Старл закрыл глаза. В этом он отдавал себе отчет. Реальность теперь здесь в четырех прямоугольных стенах со стенами разрисованными иероглифами и покрытыми плесенью, с массивной железной дверью и с маленькой дыркой-окном, сквозь которое можно было рассмотреть небо, если приноровиться.

— Эх, — юноша выдохнул.

И кого в этом винить? Ребят? Учитель всегда говорил, что источник проблем нужно искать в самом себе. Тогда и проблем меньше станет, потому что сумеешь их вовремя увидеть и предотвратить. Что ребята? Харен сказал не вмешиваться. Сказал, и по сути, Старл и Пук были в стороне. Только кто станет слушать? Рассуждать о прошлом все равно глупо, когда всегда есть настоящее…

"Интересно сколько я буду торчать в этой дыре?" — подумал Старл.

Перспектива провести в камере остаток ночи не радовала. Он обхватил руками колени и, сжавшись в комок, уставился на небо. Капельки дождя продолжали оббивать подоконник. Хотелось в туалет после выпитого накануне, но он с отвращением представил себе, что будет, если он справит нужду прямо здесь. Поэтому оставалось одно — ждать пока кто-нибудь не откроет дверь и наконец не заберет его отсюда.