— Скажите.

— Первое — о настоящих друзьях, которым молено было бы доверить сердечные тайны. И второе — о верной и, конечно, красивой девушке. Ни о чём другом я не печалился. А теперь, слава богу, и друзей у меня хороших достаточно, и на семью не обижаюсь. Только одно кажется обидным. Годы уходят. Тут уж ничего не поделаешь. Сие, как говорится, от нас не зависит. А всё остальное хорошо. Будь счастлив, Аман. Заходи. Большой привет моему другу Тойли!

После ухода Ашота Григорьевича Аман быстренько выпил коньяк, немного поковырял люля-кебаб, закурил и вышел из ресторана.

Всю дорогу до дома Сульгун он дымил, прикуривая одну сигарету от другой.

«Зайти или не зайти? А, может, позвонить из автомата?» — раздумывал он, но тут из подъезда неожиданно вышла Сульгун.

— Аман, что ты здесь делаешь?

— Да вот, пришёл.

— Ты выпил?

— Может быть.

— Зайдём к нам.

— Нет, не пойду.

— Почему? Я несколько раз приглашала тебя, но ты говорил, что стесняешься. Сегодня, слава богу, ты сам пришёл. Заходи. Я познакомлю тебя с мамой. Ну, чего ты? По телефону ведь разговариваешь с ней. У меня очень хорошая мама. Сам увидишь, как с ной легко и просто. Пока попьёшь чай, я сбегаю в больницу.

— Не зови меня сегодня, Сульгун, — сказал Аман, а сам не двинулся с места. — Иди в больницу, а я тут поброжу, подожду тебя.

— Аман, как ты себя ведёшь? — Девушка начала сердиться. — Утром была у нас тётя Акнабат. Моя мама обрадовалась ей, хотела принять получше, но тётя Акнабат, не выпив даже чаю, ушла. Теперь ты. Что всё это значит?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— Хочешь, чтобы я сказал?

— Говори.

— Почему у тебя от меня секреты?

— Какие секреты?

— Не делай вид, что не знаешь, Сульгун!

— Честное слово, не знаю.

— Тогда скажи: зачем приходила мать Айдогды?

Только теперь-Сульгун поняла, что к чему, и от всей души рассмеялась.

Вернувшись сегодня днём с работы, Сульгун застала свою мать опечаленной. И на вопрос дочери, не заболела ли она, Дурсун рассказала, что приходила мать Амана и ни с того ни с сего, отказавшись от чая и обеда, ушла. Мать и дочь были в полном недоумении, тем более, что тётушка Акнабат много лет не бывала у них.

«Значит, мать Айдогды внесла такую сумятицу в головы этих хороших людей!» — подумала Сульгун, а вслух сказала:

— Обо всех сватах я должна тебе сообщать?

— А их много?

Девушка не ответила.

— Ты почему молчишь?

— Ну, что я могу тебе сказать?

Аман махнул рукой и зашагал прочь от дома.

— Ты куда?

— Не знаю. Мне надо успокоиться. Потом как-нибудь зайду.

— Как хочешь! — крикнула ему вдогонку Сульгун и засмеялась.

— Ты что смеёшься?

— Потом поговорим, когда ты успокоишься.

Аман шёл, не оглядываясь, Сульгун смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Куда он идёт? Неужели опять в ресторан? Может быть, догнать его? А если не послушается? Может быть, она сумеет ему объяснить? А что, собственно, надо объяснять? Что тут непонятного? Пусть делает, что хочет! А ей надо бежать в больницу.

Хотя Сульгун была и молодым врачом, но у неё уже вошло в привычку навещать вечером больного, прооперированного ею утром. Больница находилась поблизости от дома, и она всегда ходила туда и обратно пешком.

Сегодня, когда мысли об Амане не оставляли Сульгун, ей не хотелось задерживаться на работе. Но тем не менее она пробыла в больнице почти до одиннадцати часов.

Старый шофёр, увидев торопливо выходящую Сульгун, нагнал её.

— Дочка, поздно уже, садись, отвезу, а то пусто на улицах.

— Спасибо, Перман-ага. Но я не домой, чуть подальше.

— Тем более. Говори, куда ехать?

— В ресторан дяди Ашота.

— В такое время, дочка, в ресторан никак нельзя. Если что нужно, я тебе сам привезу.

— В ресторане мне ничего не нужно. Мне нужно в одно место поблизости от ресторана.

— А, ну если так, ладно.

Ещё издали увидев, что в дверях ресторана Аман толкается с каким-то человеком, девушка остановила машину, вышла и отпустила шофёра. Пожилой швейцар совсем выбился из сил, стараясь оттащить парня от дверей.

Сульгун решительно подошла к ним и взяла Амана за руку.

— Вот это дело, — обрадовался швейцар;— Никак не могу втолковать этому молодому человеку, что ему давно домой пора. Вам бы надо было пораньше приехать.