Девушка решила расквитаться с несессером.

Да, их затянувшийся поединок будет окончен здесь, и пусть зыбучие пески Сахары поглотят злого и наглого противника вкупе с мылом, щеткой, бритвой и прочими гнусными причиндалами!

Разве что Отелло подбирался к Дездемоне с таким коварством и одержимостью, как подкрадывалась к верблюду-водоносу Эвелин, воспользовавшись моментом, когда профессор и проводник уехали вперед. Блеснул убийственный нож, и тугой ремень уступил силе клинка, перерезанный в одном месте, затем еще в одном… С едва уловимым тупым звуком подлый враг пал в мягкий песок. Внутри звякнули, стукаясь друг о дружку, бритва и зеркало, и вновь все звуки поглотила пустыня. Небольшой караван шел вперед, постепенно удаляясь от места погребения несессера…

Лорд был настолько поглощен единоборством с полчищами одолевавших его насекомых, что не заметил сцены расправы. Эвелин обернулась назад. Лишь она одна могла разглядеть вдали, среди моря песков, крохотное, неподвижное пятнышко.

Несессер затерялся в пустыне, а вместе с ним — и «Созерцающий Будда» с алмазом в миллион фунтов стерлингов.

— Мы не пойдем обычным караванным путем, мадемуазель, — заявил вдруг проводник Азрим.

— Почему?

— Аллаху было угодно, чтобы вы подарили амулет моей дочери, и за это он уберег вас от большой беды, когда изволил перепутать сумки и вернуть вас назад. Благодаря этому я смог узнать дома, что сегодня ночью в Меллахе собралось много плохих людей. Они делают привал у колодца в пустыне, на караванном пути в Марбук. Среди этих людей есть человек, который вчера приходил ко мне с расспросами и обманом выведал, что мадемуазель направляется в Марбук.

Эвелин чуть не свалилась с верблюда.

— По-моему, они хотят подкараулить вас у колодца, чтобы ограбить и убить. Но мы обойдем колодец стороной, проберемся через шотт — так называется большое, соленое болото. Дорога выходит не длиннее, хотя хуже и опаснее. Но плохая дорога все же лучше, чем плохая смерть.

Конец разговора слышали Рэнсинг и Баннистер.

— Значит, они все-таки выследили меня! — чуть не плача воскликнула Эвелин.

— Кто это — они? — поинтересовался лорд.

— Банда шпионов и грабителей. Это на них тогда устраивали облаву.

Лорд задумался.

— Вы всерьез решили передать конверт по принадлежности, как только прибудем в Марбук?

— Конечно!

— И вы с чистой совестью предстанете перед полицией, если возникнет необходимость рассказать историю пакета?

— Естественно!

— Хорошо, — кивнул лорд, — тогда мы поступим так, как предписывает гражданский долг: предупредим полицию, что можно схватить эту шайку злодеев у колодца на караванном пути к Марбуку.

Спутники удивленно посмотрели на него.

— Конверт вы сдадите кому положено, бояться полиции у вас нет оснований, тогда отчего бы и не спровадить этих опасных бандитов туда, где им место? — пояснил лорд. — Мистер Рэнсинг с трудом переносит тяготы пути, а я, благодаря мисс Вестон, путешественник закаленный, так что, по-моему, лучше всего молодому человеку вернуться в город и сообщить полиции эти важные сведения.

Рэнсинг не слишком упрямился, в особенности после того, как Эвелин заявила, что эта услуга не менее ценная, нежели стремление сопровождать ее к заветной цели.

— Если ехать так, чтобы солнце все время было у вас за спиной, то заблудиться невозможно, — сказал Азрим. — К вечеру доберетесь до места, откуда видны Большие Атласские горы, а это — верный ориентир.

Рэнсинг распрощался со своими спутниками и повернул в обратный путь. Солнце жарко палило в спину, и Эдди чувствовал, что он в своем живописном наряде сварился до полной готовности.

А маленький караван ускоренным темпом двинулся вперед. Темные выемки меж барханами в кроваво-красных и фиолетовых солнечных бликах увеличивались в размерах, превращаясь в бесформенные, грозные тени. Пропитанный пылью стоячий воздух стал удушающим от омерзительной вони.

Едкий запах сероводорода все усиливался по мере приближения к гнилому соляному болоту.

Верблюд проворной рысцой вез Рэнсинга в обратном направлении. Жара стояла адская, воспаленные глаза нестерпимо горели, ныла каждая клеточка тела, мучили тошнота и головокружение; единственное, что помогало ему удержаться в седле, так это воспоминания о Мюгли-ам-Зее.

Все же насколько лучше условия здесь, в Сахаре!.. Интересно, что с дядей Артуром — лишился он рассудка или же покончил с собой? Неплохо было бы узнать, как разворачивались события после свадьбы. Сносить ухмылку японского министра в отставке можно было, лишь ощущая близость алмаза. Но вот ее превосходительство Якихашу — как Эдди называл про себя многократно обрученную дочь советника Воллишофа, — потупив очи и сияя одной из своих неотразимых улыбок, шествует из девичьей комнатки в супружескую спальню…

И тут-то дядя Артур добирается до статуэтки!

Прижимая к груди сокровище, он спешит в самый отдаленный уголок парка, осторожно обходя окна первого этажа, где Виктория, супруга старшего садовника, возможно, коротает время с господином Макслем, автором «Вильгельма Телля», обсуждая, конечно же, проблемы драматургии. И наконец… наконец при свете карманного фонарика дядюшка разбивает «Созерцающего Будду» о бортик фонтана.

Статуэтка разбивается, из эмалевой шкатулки вываливаются на землю ножницы, нитки, наперсток. Дядя Артур ищет… ищет и ищет…