— Нет, это совершенно невозможно, — запротестовал Петр. — Хоть моя старая тачка и впрямь больше похожа на печку, чем на машину. Извините, Марианна Лаврентьевна, но нет и еще раз нет. Терпеть не могу манипулировать людьми. Я давал клятву Гиппократа!

— А он — клятву демократа! — не растерялась старушка.

— Я еще не вылечил человека, а уже использую его по полной программе, — не сдавался Петр. — Вам не кажется, что это некрасиво?

— Ничего, власть тоже использует нас по полной программе, — подал голос Михаил Соломонович и, довольный смелым каламбуром, горделиво взглянул на Марианну Лаврентьевну.

— Разговор окончен. — Петр растерянно посмотрел на хозяйку дома, ища у нее поддержки.

— В самом деле, чего привязались к человеку? — вступилась за гостя Люся. — Петр Павлович с утра на ногах, пусть хоть поест спокойно.

Олеся, обрадованная тем, что наконец настал ее выход, подскочила к Петру и от души налила ему дымящегося борща, а следом плюхнула в тарелку столовую ложку сметаны. Петр отхлебнул, крякнул от наслаждения, и тут резко зазвонил его мобильник.

— Да, Алексей Иванович, слушаю, Алексей Иванович, — заговорил Петр особым, «докторским» голосом.

— Он, — прошептала Марианна, сообразив, кто находится на другом конце провода. — Сам, голубчик, идет в руки!

— Ну конечно приеду, — пообещал Петр профессионально успокаивающим голосом. — А пока примите лекарство, которое я вам выписал, и сразу же ложитесь в постель.

Петр быстро дохлебал борщ и поднялся.

— Извините, друзья, но я должен ехать, — виновато сказал он. — Больные — народ капризный и мнительный, долго ждать не любят. Независимо от того, какую должность занимают.

— Я с вами, — объявила Марианна тоном, не терпящим возражений.

— Это невозможно, — запротестовал Петр. — Я обязан хранить профессиональную тайну.

— Ну, медсестра тоже умеет хранить тайны. У вас есть запасной белый халат?

— Допустим, есть. А когда глава управы узнает вас в лицо, что вы ему скажете? Марлевую повязку для маскировки наденете?

— Будем действовать по обстоятельствам. Зря волнуетесь! Ничего страшного не случится. Вы объясните главе, что я подрабатываю вашей помощницей по выходным, потому что живу на соседней даче. Мол, у нас с вами частная скорая помощь.

— А уколы вы хотя бы делать умеете? — недовольно проворчал Петр.

— Милый мой, я прожила долгую жизнь и умею все, — объявила дама насмешливо. — Вообще-то я больше забыла, чем вы знаете, молодой человек.

Петр понял, что от настырной старушки просто так не отвертеться, и обреченно пошел к машине. За ним семенила довольная Марианна Лаврентьевна.

— Мы скоро вернемся, — пообещал врач. — Я всерьез рассчитываю на горячее.

— Друзья мои! — неожиданно громко прозвучал ворчливый голос Викентия Модестовича. Патриарх почувствовал, что о нем забыли, и решил наконец обратить на себя внимание. — У меня созрел тост.

— Почему никто не снимает? — привычно вопросила Валерия.

— Ну ладно, отец, толкай речь. Мотор! — скомандовал Гарик и направил на отца глазок видеокамеры. Лицо Викентия Модестовича неожиданно стало серьезным.

— Грехи молодости рано или поздно настигают нас. Так выпьем же за то, чтобы мы исправляли свои ошибки вовремя!

Он сказал это тихо, обведя взглядом присутствующих, потом поднял бокал с вином и до дна осушил его.

— Отец, ты о чем? — не поняла Люся.

— О том, что оскорбленный ангел рано или поздно становится дьяволом, — тихо сказал Викентий Модестович.

— Вы… вы о чем? — уточнила Лина очень тихо.

— Так, об одной семейной истории.

Все недоуменно переглянулись. Никто ничего не понял.

— Серафима рассказала мне кое о чем перед отъездом, — сказал, глядя Лине прямо в глаза, Викентий Модестович. — Я был растерян и буквально раздавлен. Если бы я знал тем солнечным утром, когда она появилась в доме, чем все закончится, я бы немедленно отправил ее домой. Если бы я только мог предвидеть! А сейчас я не могу… Я не в силах проклинать собственную дочь.

— Дочь? — тихо ахнула Люся. Я не ослышалась? У меня есть сестра?

— Это вранье! — прошептал Стасик. — Ты, дед, просто ревнуешь меня к Симке! У тебя крыша съехала от любви к молодой девушке!

Он стоял за деревом и все слышал. Губы Стасика дрожали, а простодушное лицо покрылось красными пятнами.

— Я никогда не поверю в эту чушь, — закричал Стасик. — Вы все врете! Серафима младше меня на год! Она обманула вас! Она посмеялась над вами! Она никого не собиралась убивать. Она веселая и добрая девушка! Я… я люблю Серафиму!