Языка, на котором говорили эти двое я не знал. Совсем не знал. Засада какая-то. Что это @лядь за квест такой? Мало того, что выкинуло в самое пекло, так еще и поговорить не с кем. Последнее смутно вызывало какой-то слабый отклик в памяти - когда-то я уже был в такой ситуации. Похоже, что я здесь застрял надолго.

Хорошо хоть, что младенец - им языки даются намного проще, естественным образом. Хотя, лучше бы был взрослым.

4. Вальд

– Посмотри на него - попросил Вальд.

Врач глянул на подошедшего с ребенком хмурого военного и тут же резко бросил:

– Да что на него смотреть - калека на всю жизнь - ничем помочь не могу. А ожоги сами сойдут. И даже видно почти ничего не будет, если особо не присматриваться. В таком возрасте это еще возможно. Можно сказать повезло - улыбнулся он, но тут же осекся.

– Что-то я совсем того... бред какой-то говорю...
– пробормотал доктор, и тут же, не заметно даже для самого себя, увел разговор в сторону:

– Уже вторая деревня... Вот ты мне скажи - зачем... зачем они всех вырезают?

Говоря это, врач все-таки взял младенца из рук принесшего и переложил его на стол, начав проводить там осмотр - слова, как обычно, не соответствовали его действиям.

– Ну убили бы тех, кто сопротивлялся, ну забрали бы добро, ну изнасиловали бы женщин - я это еще понимаю... Может не одобряю, но понимаю... ты же знаешь сколько я всего повидал, не чистоплюй какой-то столичный. А здесь... ведь забрали только самое ценное... даже не весь скот увели. И всех - ТЫ ПОНИМАЕШЬ?
– ВСЕХ - вырезали.

Доктор закончил осмотр и повернулся к принесшему:

– Раз до сих пор не умер, значит жить будет - и, помолчав некоторое время, он все же добавил - хотя, хотя для него, может быть, было бы и лучше, если бы он умер...

Они немного помолчали.

– Не всех вырезали. Один остался жив - с какой-то внутренней силой ответил принесший ребенка хмурый военный в лицо доктору...

5. Путя

В ближайшей деревне ребенка отдали в здоровенную крестьянскую семью, в которой уже было пять детей в возрасте от трех до четырнадцати лет - все девочки. Более того, хозяйка снова ходила с животом - в семье вскоре ожидалось новое пополнение. Хозяин ходил мрачнее тучи - ему хотелось сына, а рождались одни девочки. Он и этого-то калеку взял только потому, что тот был мальчиком. Ну, если быть до конца честным, то потому что прибывшие в деревню воины вряд ли бы приняли от этой деревни отказ, и староста определил ребенка к нему. Хорошо хоть, что воины отдали деньги не старосте, а прямо ему, иначе староста заграбастал бы себе большую часть суммы - все таки те обтесанные войной военные весьма практичный народ. И ведь не оставили ребенка просто так, скинулись между собой, не бог весть, конечно, какая сумма, но хоть что-то. Ребенка отдавал какой-то хмурый военный, назвавшийся Вальдом. Долго смотрел на хозяина дома, а потом сказал, что иногда будет заезжать проведать его, и что не дай бог с ребенком что-то случится... То, как это было сказано, продрало хозяина до самых костей.

За ребенком поставили присматривать Нену - среднюю, шестилетнюю дочку, уже присматривавшую за самой младшей трехлетней Назей. Все трое самых старших девочек уже были задействованы в хозяйстве - в деревнях дети взрослеют рано, и рано начинают работать. Здесь нет такой роскоши как в городах, когда дети учатся непонятно чему и непонятно зачем.

Вообще этот ребенок был странным - каким-то слишком спокойным для своего возраста и все время молчал. Нет, то что он не говорит, это-то как раз понятно - рановато еще. Хотя, какие-то слова уже должен говорить, но после всего пережитого, это-то как раз и не удивительно. Возможно, правда, что все мальчики себя так ведут. Точно не знаю, у меня же до этого были одни только девочки.

Проблемой оказалось дать мальчику имя. Так как последний не говорил, то узнать его у него самого было проблематично. Сам бы Путя не парился бы и дал бы малышу первое попавшееся мужское имя, например Вуся, но женская половина почему-то решила что нужно узнать его родное имя, что мальчик и так настрадался и заслуживает как минимум этого.

Задумка была следующей - называть разные имена ребенку и смотреть, как он на них реагирует. Причем участвовал весь женский коллектив, даже жена - не так уж и много развлечений в деревне вечером, когда солнце еще не зашло - и спать еще рано, но уже сумерки, и нет смысла еще что-то делать.

В первый вечер женщины перебрали все известные им в своей деревне имена - мальчик не отзывался ни на одно из них. Но женщины не были бы женщинами, если бы они так просто бы сдались - весь следующий день вся младшая женская часть, не занятая работой, то есть Нена и Назя, продолжали подбирать имена, даже пробуя совсем уж какие-то фантастические, из былин и сказок. Вечером к процессу были привлечены подружки-соседки - вспоминали имена в соседних деревнях, имена проезжавших через деревню путников, услышанные когда-то на ярмарках имена - ребенок не отзывался.

Что я там говорил насчет женщин? А вот, оказывается, и нет - был не прав - на следующей день все они сдались. Ну почти все - под сочувствующим взглядом более старшей Нены, подбор имен продолжала только самая младшая Назя, но каким-то своим, чистым, незамутненным ограничениями взрослой жизни, способом - просто придумывала имена на ходу.

Ближе к вечеру третьего дня мальчик откликнулся на имя Мун - до этого никак не реагировавший на все попытки Нази, после того, как она произнесла это имя, он вдруг оторвался от своих занятий - попыткам научиться нормально ходить, чему, он посвятил все эти три дня, за исключением совсем уж непонятных занятий - он постоянно делал какие-то непонятные повторяющееся физические действия. Так вот, едва Назя произнесла имя Мун, так ребенок прервал все свои действия и заинтересованно посмотрел на Назю. Последняя, с каким-то придыханием повторила - Мун? Мун... Мун!
– после чего, мальчик поднялся и, все еще неуверенно, еле-еле поковырял к Назе.