– Да, это твоя родная морда, узнаю. Зеркало, полотенце.

Необычайно приятно видеть свое лицо, смотрящее из зеркала. Никогда не был красавцем, нос слишком остер, скулы слишком широки, а брови слишком густы для высокородного тэнкриса, но все это я и иным быть никогда не желал.

Ночь близилась, и Себастина помогла мне собраться.

– Я тоже еду?

– И ты, Инч, мне не помешает опытный маг для прикрытия.

– Куда едем?

Я позволил себе придержать ответ до того момента, пока мы не залезли в кузов старенького грузового стимера.

– Эммерфельт.

– Что?! – Мой друг вскочил с небольшой скамьи. – Это шутка?!

– Нет, это правда. Лучшего места, чтобы спрятаться от колдуна, не найти.

– А обо мне ты подумал?!

– Я решил не ставить тебя перед тяжелым моральным выбором: исполнить дружеский долг и сопроводить меня либо не сопровождать меня и чувствовать угрызения совести.

– Ты не имел права!

– А если бы ты знал заранее, что бы ты сделал? Отказался?

– Я… Я нет… Но ты не имел права!

– Согласен, прости.

Вообще-то его можно понять, а я действительно повел себя мерзко. Для магов Эммерфельт то же, что для дахорачей отсутствие света, а для оок открытое пламя – источник страха.

Природу астрально пустотной аномалии, в которой не действовали никакие заклинания, маги и простые ученые пытались понять вот уже пятый десяток лет, но тщетно. Вдобавок ко всему, попадая внутрь аномалии, маги постепенно теряли самообладание, впадали в состояние, близкое к прогрессирующему умственному расстройству. Не сразу, конечно, все начиналось с паранойи, а потом симптомы наслаивались один на другой, образуя целый букет, превращающий мага в буйного сумасшедшего. Я знаю это потому, что читал отчеты о работе Эммерфельтского узилища. Да, какое-то время Ковен использовал аномалию в качестве тюрьмы для магов-преступников. Она проработала пятнадцать лет, и за это время ее гостеприимные стены содержали в себе по разным данным от пятидесяти до ста тридцати магов, провинившихся перед законами Мескии. Аномалия начисто лишала их магической силы, а со временем и рассудка. В конце концов, Ковен распорядился прикрыть это заведение, и от некогда грозной тюрьмы осталась лишь серая башня и стены, которые никому не были нужны. Даже бездомным. Это место плохо влияло не только на магов. Поначалу незаметно, но со временем все сильнее оно подавляло и высасывало из живых существ все, что делало их живыми. Эмоции, например. Одной из причин, почему тюрьму закрыли, было именно это – Ковену пришлось выплатить семьям надзирателей солидные суммы за то, что кормильцы превратились в безразличных ко всему на свете живых мертвецов, которые продолжали ходить, говорить, думать, но и только. Никаких эмоций. Никаких душ.

– Ты все еще можешь…

– Будь другом, полковник, заткнись к чертям.

Мы прибыли раньше, как и было задумано. Сама территория тюрьмы и близлежащие к ней здания буквально кишели агентами, засевшими на огневых позициях со снайперскими винтовками. Мои люди предварительно обшарили башню на предмет нежелательных личностей и случайных трупов. Трупов обнаружили три. Я ожидал больше.

В выбранное помещение принесли минимальный набор мебели, стол, четыре стула и керосиновую лампу, после чего все заняли свои посты, а мне осталось ждать. Я встал у пустого оконного проема, чтобы видеть въезд на тюремную территорию. Краем глаза я следил за тем, как мечется по комнате Инчиваль.

Если бы я не был тэнкрисом, то, возможно, я бы усомнился в правильности своего поступка, допустив его пребывание в Эммерфельте, но самоуверенный тан во мне говорит, что даже без магии его боевые возможности, его Голос, могут быть незаменимы. Слишком многое зависит от этой ночи, ведь послезавтра Йоль. Друг может проявлять сострадание к своим друзьям, но Паук из Башни не сострадает никому, ибо на его плечах лежит забота о судьбе Мескии, ни больше, ни меньше.

– Первый на подходе. Инч, тебе лучше перейти в соседнее помещение. Инч?

Мой друг сидит на стуле, тупо глядя в стену, притоптывает ногой и крутит в пальцах по паре ножниц. Завораживающее зрелище, практически филигранная работа умелых и сильных пальцев, блеск металла, щелканье лезвий. Он нервничает.

– Инч!

– Что?!

Краешек стола упал на пол, срезанный нервным движением кисти.

– Первый из четверых уже здесь.

– Понял, я буду рядом. Если что, войду через эту… Нет! Через вон ту стену!

Первым явился Марцеллус Морк. Я встал спиной к входу и спрятал лицо. Оборвав его попытку заговорить, я указал на стул.

– В письме было сказано…

– Вы не единственный. Еще трое.

Вторым прибыл Бур. Промышленник и начальник Скоальт-Ярда обменялись несколькими удивленными взглядами, но беседовать не стали. Третьим стал Лизмерт Шанкарди. После напряженной невербальной дуэли с Морком он занял свое место и спешно огладил стоящие дыбом на затылке черные перья. Последним, заставив себя ждать дольше всех, как и положено благородному тану, появился Аррен л’Калипса.

– Я опоздал?

– Да, но иного я от вас и не ожидал. Садитесь. – Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Итак, господа и таны, у нас есть слуга закона, высокопоставленный чиновник, опальный аристократ и богатейший промышленник. В своих письмах я пообещал вам то, чего вы желаете больше всего. Каждому свое. Одному реабилитацию в глазах света, второму стабильность и возможность остаться на теплом месте, третьему защиту от нападок видистов, четвертому… защиту закона и порядка. Но если бы я лишь пообещал вам желаемое, ни один из вас не пришел бы ко мне. Я посулил вам большее, а вы пребывали в таком отчаянии, что рискнули и пришли. Я пообещал вам вылечить империю от болезни, поразившей ее.

Я решил, что пафос и драматизм достигли приемлемого градуса и открыл лицо, встретившись взглядами с теми, на кого возлагал свои надежды.

– Хм, я знал, что вы не погибли, тан л’Мориа.

– Ну еще бы, – хмыкнул я.

Безупречный тан решил сыграть на равных с остальными гостями. Не вижу его выгоды. Что ж, хоть этот спектакль и не входил в мои планы, любопытство толкало меня подыграть.

– Такие, как вы, живут не благодаря, но вопреки, – важно сказал он. – Трудно убить таракана, если он отлит из стали.