— Ты?..

— Ну да. Он меня за собой таскал, чтоб мама девочкина не выследила. Караульную службу я нес.

— А чего ж ты не женился на ней? — спросил Павел у Блажевича.

— А нячысты яго знает… Поговорить няма аб чым. Я ей про мировую революцию, а яна мне — про гардероб. И о квартире еще.

Гришка вздохнул и развел руки:

— Вочы па яблыку, а галава з арэх.

— А Катя что ж? С квартирой?

— Не пытал. Смелости не хватило.

— А характер какой? — полюбопытствовал Линев.

— У парадку! — воодушевился Блажевич. — Комсомолочка.

Дома они поплескались в душе, съели по бутылке кефира и решили поспать до вечера.

Блажевич проснулся первый, умылся и разбудил Линева.

— Давай штаны, бригадир.

— А я в чем?

— Ты — в моих. Коммунистычная дапамога.

— Это не помощь. Ты меня уже второй год обираешь.

— Сам обещал. Нечага падавацца назад.

Он посмотрел на огорченную физиономию Линева и успокоил его:

— Сам гинь, а товарища выручай.

Павлу не очень хотелось идти во дворец, но отказаться постеснялся.

В фойе молодежь нетерпеливо ожидала танцев. Блажевич, ввинчиваясь в гулкую разноцветную толпу, тащил за собой приятелей. Вдруг он замер и почти тотчас же рванулся вперед, успев бросить бригадиру:

— Адвага гарады бярэ!

У большого окна, затянутого тяжелыми шторами, стояли две девушки. Внешностью, ростом и, вероятно, даже характерами они совсем не походили друг на дружку.

Справа, чуть прислонившись к стене, весело разглядывала толпу крепкая высокая девушка в цветистом шелковом платье. На плечах у нее лежали тонкие угольные косы; черные брови были самые обычные, чуть скуластое лицо выдавало в ней примесь башкирской или татарской крови, что нередко бывает на Урале. Глаза величиной с крупные сливы были до того черны, что даже белки отливали синевой.

Слева от нее, краснея в смущении, топталась полная синеглазая девчушка. Она то и дело поправляла гладкие льняные волосы и робко озиралась по сторонам, точно боялась, что сейчас начнет играть музыка и кто-нибудь пригласит ее танцевать.

— Добры вечар, — подойдя к девушкам, шикарно поклонился Блажевич. Его мальчишечьи усы взлетели вверх, открывая белые зубы.

— Здравствуй, Григорий, — ответила чернявая и повернулась к соседке: — Знакомься, Юля. Это Гриша Блажевич. Я тебе говорила о нем.

Юля покраснела, сказала «Здрасти!» и убрала руки за спину.

— Она сестра у нас, дежурная сестра, — знакомила Катя. — Такая мастерица, ее все больные любят. Мы с Юлей в одной комнате живем, в общежитии.

— В общежитии? — переспросил Блажевич и внезапно рассмеялся: — Цярьпи, Грышка, збавенне близка.

Подзывая жестом Линева и Абатурина, Блажевич подмигивал девушкам:

— Лепей палюбиць маладога арла, чым старую саву.

И советовал Юле:

— Вось вам на выбар, Юля. Той — прыгожаньки, а гэты — яшчэ и бригадир. У мяне багата есць в запасе.

И Гришка, широко разведя руки, рассмеялся.

Павлу обе девушки показались славными и скромными, но все-таки он чувствовал себя как-то неуютно и скованно, будто ни с того, ни с сего попал в чужой дом и не знает, как из него выбраться.

Блажевич был в ударе. Он рассказывал анекдоты, сыпал шутками, бегал в буфет и приносил оттуда всей компании черствые пряники и теплую фруктовую воду.

Катя держала себя спокойно, а Юля заметно волновалась, розовела, совсем, как девочка, прятала руки за спину. Руки у нее были крупные и сильные, с тонкими, но хорошо заметными жилками на кистях. Юля, вероятно, была безупречная труженица, из тех трехжильных и обаятельных людей, которые всякое дело выполняют с охотой и даже с удовольствием.

Линев старался делать вид, что не смотрит на Юлю, но Павлу показалось: девушка заинтересовала Виктора. Бригадир стал как-то сдержанней, и его спокойная уверенность в себе заметно поколебалась.

Что касается Павла, то он ничего, кроме некоторой стесненности не чувствовал. «Странно все же, — думал он, наблюдая за толпой, находившейся в постоянном движении, — вот и Линев, и Гриша стали веселей, увидев девушек. Одному мне вроде бы скучно. Отчего это?».

В фойе начались танцы. Незнакомые парни подошли к Кате и Юле, щелкнули каблуками и галантно справились у кавалеров: