— Не возражаете?

Кавалеры отмолчались.

— Маладые людзи, — сказал Гришка свистящим шепотом, адресуясь больше к Линеву, чем к Абатурину, когда они остались одни. — Навошта я вас брав?

— Ого! — усмехнулся Линев. — Я, кажется, опять должен нести подсобную службу. Ну, на этот раз меня устраивает. Что надо делать?

— Гулять. На улицу. В разные концы.

— Это негоже, — покачал головой Линев. — Не можем же мы их растащить друг от друга.

— Я лепш ведаю, что трэба.

Окончив танец, парни подвели девушек к окну, щелкнули каблуками и, донельзя довольные, оседлали стулья неподалеку.

Блажевич предложил девушкам погулять. Они переглянулись, помедлили с ответом, сколько было положено, и согласились.

Решили ехать на левый берег в городской сад.

В трамвае было тесно и душно, и все облегченно вздохнули, когда вагон остановился на Комсомольской площади.

— Лед пайшов, — шепнул Гришка товарищам. — Сення я пацалую Катю, инакш выключайте мяне з комсомолу!

Вскоре они очутились в саду и поспешили в одну из боковых затененных аллей.

Именно в эту минуту Блажевич решил, что настало время для активных действий. Он молча толкнул бригадира в бок и состроил свирепую мину.

Линев, явно стесняясь и стараясь не показать этого, взял Юлю под руку.

— А ты под другую, Паня, — кинул он Абатурину.

Через десяток шагов Блажевич выразительно покашлял, и Линев пробормотал с отчаяньем:

— Ты надоел нам, Блажевич. Идем, Павел!

И они потащили Юлю в обратную сторону, а она пыталась вырвать руки и улыбалась.

Всем было ясно, что происходит, и все были довольны, как в подобных случаях бывали довольны многие молодые люди в прошлом и как будут довольны в будущем.

Целый час они гуляли по саду, рассказывали Юле о своей работе и выспрашивали ее об обязанностях медицинской сестры.

Девушка работала в центральном противотуберкулезном диспансере, и Катя, оказывается, была в некоторой степени начальницей Юли.

— Она добрая, — говорила Юля о Кате. — Для других все делает, что может.

Сад опустел совершенно неожиданно для всех троих.

— Ой! — испугалась Юля, взглянув на часы. — Уже двенадцать. Катя меня давно ждет, а я… Идем скорее!

Они побежали к трамваю.

Выйдя на остановке, поспешили к общежитию девушек. Павел попрощался первый и деликатно отошел в сторонку.

«Вот и для меня время незаметно прошло, — думал он, пока Линев о чем-то вполголоса разговаривал с Юлей. — А что ж? Она славная девушка. Кажется, понравилась Вите».

Шагая домой, Линев говорил Павлу:

— У Гриши и Кати все ладно. Поженятся.

Павел покачал головой.

— Ты о чем, Паня?

— Да нет, не влюбился он. Незаметно что-то.

— А чего ж — незаметно? Не на колени же ему кидаться. Простые люди, и любовь простая должна быть.

Блажевича в общежитии не оказалось. Он явился домой в третьем часу ночи, густо дымя папиросой.

— Ну, как с членством в комсомоле? — хриплым со сна голосом спросил Линев. — Выкидывать тебя из его рядов или нет?

— Парадак! — весело отозвался Гришка. — Зарабив аплявуху!

Он зажег свет, ткнул себя в щеку:

— Чырвоная?

— Синяя, — успокоил его Линев. — Ложись.

— Вось дзявчынка! — с гордостью заключил Блажевич.

Укладываясь в кровать, подумал вслух:

— Ажанюся. Ясна.

— Паш, — сказал Линев Абатурину, окончательно проснувшись, — надо помочь Блажевичу.

— Что? — не понял Павел.

— Я завтра в музей вечером. Обожаю музеи. Тихо, как в церкви, и дешево. Ты тоже иди.

— Мне в техникум, — догадываясь, в чем дело, отозвался Павел. — Теоретическую механику запустил. Поконсультируюсь.

— Порядок, — засмеялся Линев. — Зови ее в гости, Блажевич. В случае чего — подушкой заслонишься. Синяка не будет.

— Хлопчики! — расцвел Гришка. — Я вас люблю. Вы правильные люди. Вас уже можно пускать в коммунизм.

— Мы и без тебя войдем. Ты о другом думай.

— Аб чым?

— О магарыче.